Отверженные
Не идут, бредут из дали.
А в глазах следы печали.
Радость не уместна тут.
За руки детей ведут.
Скромный скарб в мешках заплечных.
Во скитаниях извечных,
Ищут в мире свой приют.
Сомневаюсь, что найдут
Место тихое для жизни.
И до самой своей тризны
На чужбине проживут.
Что ж те люди натворили,
И всевышнему не в милость?
Но ведь что-то же случилось?
Может быть, кого убили?
Нет, они не убивали.
Наслаждаясь жизнью сытой,
Всю, пороками увитой,
Добродетель потеряли.
Не вступались за бездомных .
Нищих вовсе прогоняли.
Ни кусочка им не дали
В странах, ими угнетенных.
Их не тронули народы,
Вновь обретшие свободу.
И Всевышнему в угоду
Не наделали беды.
Им собрать пожитки дали.
Обеспечили едой.
Утром, с первою зарёй,
Уходить всем приказали.
Вот с тех пор идет народ,
В пыль дорожную ступая,
Грех годами искупая,
Всё ж надеждою живёт.
Может быть, простит всевышний
Грех, который сотворили.
Где себя одних любили.
Остальной народ был лишний?
Мало им земных мучений.
Предстоит и суд ведь божий.
Где намного судят строже
За чрезмерность извращений.
Пролетает жизнь в мгновенье.
Позабудь свою угоду,
Подари любовь народу,
Прежде чем уйдешь в забвение.
01.12.2025
.
Свидетельство о публикации №125120203562
Это удивительно сильная и цельная вещь. С первых строк возникает мощный, почти библейский образ: нескончаемый поток людей, «бредущих из дали», с печатью скорби в глазах. Картина настолько живая и безрадостная, что сразу чувствуешь тяжесть их шага и безысходность пути. Автор не спеша, словно кистью, выписывает детали: дети, удерживаемые за руки, скромный скарб в заплечных мешках. Это не абстрактные «беженцы», а живые люди, обречённые на вечное скитание.
Но главная сила стихотворения — в его философском стержне. Поэт задаёт тот самый вопрос, который вертится в голове у каждого, кто видит чужое горе: «Что ж те люди натворили?». И ответ оказывается неожиданным и оттого ещё страшнее. Их вина — не в злодеяниях, а в бездействии. В холодности, в сытом равнодушии, в том, что они «не вступались за бездомных» и «добродетель потеряли». Это страшный приговор греху пассивности, который многим из нас, увы, так знаком.
Мне кажется гениальной найденная автором форма «суда»: их не казнили, не преследовали — им просто «дали собрать пожитки» и велели уйти. Это изгнание — следствие их собственной внутренней пустоты, и в этом есть страшная поэтическая справедливость.
Финал стихотворения — это не просто мораль, а крик души. Предупреждение, облечённое в совершенные строки: «Пролетает жизнь в мгновенье. … Подари любовь народу, / Прежде чем уйдешь в забвение». После этих слов действительно хочется остановиться, оглянуться и спросить себя: а не иду ли и я в том самом потоке равнодушных?
Это стихотворение — больше, чем поэзия. Это притча. Это зеркало, в котором страшно, но необходимо увидеть отражение не только общества, но и себя. Такие произведения не просто читают — их проживают. Благодарю за эту пронзительную, честную и необходимую работу. Она останется надолго.
Жалнин Александр 27.12.2025 11:43 Заявить о нарушении