Конверт

Это было поздно ночью.
Я лежал в красном снегу...
Тяжко размыкая очи,
Думал: "Встану и пойду!"
Но куда идти - не знаю,
И к кому вам не скажу.
Я как будто умираю,
Хотя вроде бы живу...
Нет ни дома, ни знакомых,
Я отсюда не уйду.
Дом разрушен мой в погромах,
И родных уж не найду...
Мне когда то было больно,
Но слезы я не пускал,
А сейчас я плачу горько,
Ведь детей я потерял...
Слышу взрывы, крики, плачи,
Но уж к этому привык...
Кто пытался дать им сдачи -
Головой давно поник...
В окружении весь город,
Уж не ел недели две.
Спросите вы, как я выжил?
Просто обещал семье...
Обещал, что я спасу их,
Несмотря ни на кого,
Но какой то раз в обстрелах
Враг напал не на того...
И сегодня, этой ночью,
Я лежу в красном снегу.
Мыслью голову морочу,
Что и я сейчас умру...
Вдруг услышал голос грубый:
"Быстро отдал нам пиджак! "
Надо мной стоял уж хмурый,
Подлый, злобный людской враг.
Но пиджак — всё, что осталось
Из одежды у меня,
Но и он промок давно уж
Да дырявый от огня.
И врагу было понятно,
Что согреть не в силах он,
Но показывал мне внятно,
Что на смерть идет уклон.
Обошёл фашист людей всех,
Что лежали на снегу.
Они не сопротивлялись,
Ну, а я ещё могу.
Подошёл ко мне поближе,
Показал конверт в руке,
И сказал немного тише:
"Я могу отдать тебе.
Ты мне дашь пиджак дырявый,
А я помогу судьбе! "
Меня обмануть хотели -
Точно думал я тогда.
Мысли в голове темнели,
Пиджак отдал, без ума...
Усмехнулся нелюдь важный
И ударил меня в бок,
Но от боли мне не страшно,
А обман терпеть не мог.
"Ты - фашист, обманщик, зверь!" -
Я кричал отважно
"Победим мы вас, поверь! " -
Говорил бесстрашно.
Но тот зверь, не повернувшись,
Тут же зашагал вперёд.
И, ружьём чуть промахнувшись,
Пулю запустил в полет.
Вскоре фашист ушёл в горизонт,
Не понял куда, но куда-то подальше.
Красным снегом протёр я свой лоб,
Заметил конверт, под рукою, увядший.
Тряслись и руки, и сердце, и взгляд.
Видать упустил фашист что-то.
Тут мысли мои вернулись назад,
Вдруг жив из родных всё же кто-то?
И вот начал я открывать тот конверт,
Внутри лежал лист, обгоревший и старый,
На нём рукописный был, смазанный текст
И сына носочек дырявый...
Заплакал я снова, второй раз за ночь,
Хоть раньше не плакал и вовсе...
"Виталий вы где? У вас жива дочь! "
Я будто бы снова завёлся...
Откуда, откуда узнал тот фашист,
Что этот конверт для меня был?
И снова в душе у меня чистый лист,
Сейчас, как листочек я пряный.
Носочек прижал я поближе к груди,
В него положил лист тот с текстом.
Но тут вдруг мурашки по телу пошли,
А если умру в месте этом...
Глаза мне смыкает кровавый мороз,
И, кажется, я замерзаю...
Вокруг меня гневный снежный занос,
Я точно сейчас умираю...
Что было потом - сказать не могу.
Не слышал, не видел, не знаю.
Очнулся в сознании, уже не в снегу.
А вроде бы в старом подвале.
Вокруг были люди, тьма пострадавших,
А рядом со мной стоял парень.
Я видел детей, матерей трепетавших.
Беспамятством был я кошмарен.
Лежал на скамейке, укутанный в плед,
На нём была пыль и заплатки.
Фонарь лишь один давал всем нам свет
И пламя сожжённой тетрадки.
Тот парень, что верно стоял предо мной,
Представился лекарем местным.
Он твёрдо спросил: "Как зовут Вас, герой,
Что образом выжил чудесным? "
"Мужик я простой, а совсем не герой.
Назвали с рождения Виталий"
Не стал говорить о боли былой,
Спросил: "Где носочек дырявый? "
"Носочка, простите, при вас не нашли",-
Сожалея ответил мне лекарь
"Увидели вас, когда в бункер мы шли,
А спас вас наш местный аптекарь"
И вот вновь воды были полны глаза,
Но плакать сил не было снова.
Внутри, будто яд, полыхала гроза!
Как же хотел быть я дома...
В подвале сыром было тошно и зябко,
Я видел всё горе людей...
Как в руках матерей на пол падала шапка
С родных их, но мёртвых детей...
Ну хватит уже, давай соберись!
Пора начать сил набираться!
Ведь дочке скорее нужно найтись!
Чтоб смог снова ей улыбаться!

Закутавшись в плед, я медленно встал,
Качнулся от сил недостатка.
С надеждой людей всех я спрашивать стал,
Не видел ли дочь кто украдкой.
Ответы "не видел" слышать устал,
А жил я лишь этой догадкой...
Не знаю прошло сколько, дня два иль три,
Мне дали одежду и время.
В раздумьях глубоких дни мои шли,
Мы были как древнее племя...
На улице слышны погромы и крики,
Надежду терял каждый час.
Мысли мои порой слишком уж дики,
Но врач подбодрял часто нас.
Сказал я ему про носочек, записку,
Но сделать не мог ничего.
Ведь не указал отправитель в письме том
Даже имени своего...
И вот подошёл как-то раз ко мне лекарь,
Сказал, что пришёл к ним мужик,
Спросил: "Не знакомы ли с девочкой этой? "
Забрать её к нам предложил...
"Ты глянь на неё, может быть, твоя дочка,
Сказала писала письмо.
Ну а в конверт положила носочек,
Чтоб найти было проще её"
И сразу же сердце забилось в груди,
Неужели такое бывает?
Сказал я врачу: "Скорее веди! "
Надежду конверт оправдает?
И вот привёл врач ко мне девочку ту.
Нанесли ей немало урона,
Но я не узнал бедную сироту,
А беда её очень знакома...
"Скажи мне, откуда нашла тот носок,
Что в конверт ты с письмом положила?"
Девчонка забилась, боясь, в закуток:
"В обвалах нашла"- убедила...
" Виталий, ну что, не твоя ль это дочь? "-
Сквозь слезы спросил меня лекарь,
Но так мне хотелось сиротке помочь,
Внутри меня мир будто блекл...
"Моя, моя, доктор, я рад чрезмерно!
Так долго ждал этого дня!
Родная, люблю тебя я благоверно,
Иди же скорее сюда!"
Сиротка моя подбежала без страха
И крепко меня обняла
"Я тоже люблю тебя сильно, мой папа!"
Она быстро посыл поняла...
Дальше по жизни мы шли только вместе,
И прожили с ней всю войну!
Вот так нашёл жизнь тогда я на том месте,
Откуда, думал, уже не уйду.