Я спорю

Я спорю с Осенью о смысле увяданья.
Она мне шепчет: «Всё должно уснуть,
Принять покой, как высшее из знанья,
И завершить предначертаНный путь».

А я кричу: «Зачем жечь так красиво,
Дарить багрянец, золото и медь,
Чтоб после бросить в грязь нетерпеливо
И обреченно под дождем истлеть?

Вся эта роскошь — лишь обман для глаза,
Прелюдия к холодной пустоте!»
А Осень тихо отвечает сразу:
«Я учу красоте… в её последней черте».

Я с Летом спорю о его гордыне.
Оно смеется, пламенем дыша:
«Смотри, я — жизнь! Я — сила! Я — отныне
Владыка мира, и поет душа!»

А я в ответ: «Твой зной невыносимый
Сжигает травы, сушит русла рек.
Ты в щедрости своей неумолимо,
И от тебя бежит порой и человек.

Ты даришь всё, но требуешь отдачи,
Ты — пик, за коим следует провал».
А Лето шепчет: «Ты не понял, значит…
Я учу жить, пока не пробил наш финал».

С Весной я спорю о ее надежде.
Она звенит капелью: «Мир воскрес!
Забудь о стуже, что была здесь прежде,
Взгляни на синеву моих небес!»

А я с укором: «Ты даешь обеты,
Которые не в силах воплотить.
Твои ручьи — лишь талые приветы,
Но заморозок может всё сгубить.

Ты обещаешь, манишь, веришь в чудо,
Но так хрупка зеленая листва…»
Весна смеется: «Я судить не буду.
Я учу верить, вопреки всему, сперва».

С Зимой я спорю о ее покое.
Она молчит, укрыта белизной:
«Вглядись в безмолвье. В вечное, святое.
Здесь мысль чиста. Здесь ты — наедине с собой».

А я кричу сквозь вьюгу: «Это маска!
Под снегом — смерть, остывшая земля!
Твой белый саван — тягостная сказка,
Где жизнь застыла у черты небытия!

Твой сон глубок, но он сродни забвенью,
И в этой тишине таится страх!»
Зима вздыхает ледяною тенью:
«Я учу мудрости… в заснеженных мирах».

Так в вечном споре я ищу ответы,
Сменяя гнев на тихую печаль.
И времена несут свои заветы,
Сплетая в круг и финиш, и причал.

И в каждом споре, в каждом диалоге,
Я познаю не их, а лишь себя…
И понимаю на своей дороге:
Они — есть жизнь, а я — её дитя.

И спор мой с ними — это спор с судьбою,
С извечным циклом, что нельзя прервать.
Я спорю с той невидимой рукою,
Что заставляет жить и умирать.

С осенней грустью, что в душе таится,
С горячим летом собственных страстей,
С весенней верой, что вот-вот родится,
И с зимним холодом оставшихся дней.

Они не слышат. Им не до укора.
Их ход размерен, мудр и велик.
И в тишине бессмысленного спора
Рождается мой собственный язык.

Я учусь падать, как листва под ноги,
И раскаляться, солнцу вопреки,
И прорастать на выжженной дороге,
И засыпать у ледяной реки.

И спор стихает. Больше нет вопросов.
Есть только ветер, дождь, и снег, и зной.
Я — часть всего. Я — эхо отголосков.
И Осени и Лета, и Весны с Зимой.