топик

Был воздух вкусным крепким горьковатым,
мы пили кофе в парке над рекой,
два облака над нами пышной ватой
висели недвижимо. Тамрико –
официантка с ланьими глазами –
сновала между столиками, кровь
Христова из бутылки Мукузани
чудесно с нашей смешивалась кро-
вью/нки ползли упрямо под стропила,
где два стрижа когда-нибудь совьют
стри-вью-стри-вью стрижиный свой уют.

И вился я,
ты улыбалась мило,
я подливал интригу и вино,
вишнёвились пока бока бокалов,
невинно, не моргая, кот иной
смотрел на нас, и Валентин Стрыкало
про яхту парус август звуки лил,
Лилит всходила, я вовсю всходил
и лил слова в распахнутую душу
умело, виноградно-ненатужно,
бродила кровь, бродил воскресший Бродский
меж столиков и слушая свои
стихи, что я читал тебе, поил
из рук стрижей, пиджак его пижонский
вельветово разбрасывал покой.

Но неспокойно было, не спокой…

но мне во всём вот этом хороводе…

Я чувствовал, что что-то здесь не так,
что Бродские так просто не приходят.
Дитя моё сверхновое, куда,
куда ведёшь меня, в какие топи?
Про худи пели Artik и Джиган,
я взглядом прожигал твой белый топик,
а кто-то третий – лоб мне прожигал.