Лука Мудищев и Суккуб

Лука Мудищев и Суккуб (+18)

В преисподней, где смола кипит,
Где грешник стонет и чертяка бдит,
Скучала дева, адский самоцвет,
Суккуб, какой не видел белый свет.
Ей были смертные пустой туман,
Их похоть мелкий, суетный обман.
Князья и воины, монах, купец.
Для сил её всему пришёл конец.
Томилась в скуке, власти не ценя,
Искала истинного, злого огня.

А на Руси, средь пьяного села,
Где бабам жизнь была не весела,
Жил Лука, парень кровь и молоко,
Чей инструмент был виден далеко.
Не просто удалец, не хват-силач,
А первозданный, первобытный срач.
Пред ним дрожали избы и мосты,
И бабы крест клали на животы.
Он был стихия, буря, ураган,
Живой, ходячий, яростный елдан.

И вот Суккуб, прознав про молодца,
Про удаль молодецкого конца,
Решила, «Хватит мелочью играть!
Пора мне русскую натуру познать!»
Явилась ночью, дымкой у окна,
Прекрасна, как лукавая луна.
Вся в шёлке чёрном, кожа белый снег,
И взгляд сулил и негу, и побег
От всех законов, божьих и людских,
В пучину оргий, страстных и лихих.

Лука не спал, он квас глушил из жбана,
И вдруг узрел виденье без изъяна.
Не испугался, не позвал попа,
Лишь крякнул, «Вот так дьявола тропа!
Какая, к бесу, ладная чертовка!
Видать, и в деле будет баба ловка!»
Она ж шепнула, голосом как мёд:
«Я сила, что из бездны восстаёт.
Твоя же мощь  земная, как гранит.
Наш союз небо и ад соединит!»

«Ты, говорит,даёшь мне страсть и плоть,
Чтоб смертных узы напрочь побороть.
А я тебе бессмертие и власть,
И бесконечную, кипучую страсть.
Не будешь знать ни старости, ни снов,
Ни тягот бренных жизненных оков.
Твой член, Лука, прославленный в веках,
Развеет в демонах последний страх!
Мы станем целым, бурей из двух гроз!»
Так начался их странный симбиоз.

Схватил её Лука в медвежий хват,
Как будто сотню лет тому был рад.
Она ж в ответ, как гибкая змея,
Впилась в него у самого края
Терпенья, воли, разума и сил,
Чтоб он о боге начисто забыл.
Поцеловала в жилах вспыхнул яд.
И в сотни раз стал похотливей взгляд.
Она впилась ногтями в мощный стан,
И он в неё вошёл, как ураган,
Снося все грани, адовы врата,
Где правит только наглая мечта.

Не стон раздался а звериный рык,
К которому и демон не привык.
Слились их тела в огненный клубок,
Где каждый вдох и каждый выдох ток.
Её бесовская, холодная краса
В его земной мощи нашла свой полюса.
Он брал её неистово и грубо,
Как пахарь землю, что ему сугубо
Мила и дорога, и вся его до дна,
А в нём она нашла, чего ждала.

Её объятья, ледяной пожар,
Его напор, языческий угар.
Она шептала древние слова,
И у Луки кружилась голова.
Не просто похоть, не животный зов.
А сплав миров, слияние основ.
Его елда, что знала лишь бабьё,
Впервые встретила бессмертное своё.
Достойное вместилище и суть,
Чтоб в вечность без остатка заглянуть.

Суккуб в экстазе выгнулась дугой,
Теряя облик девы дорогой.
Прорвались крылья, кожаных два плена,
И хвост метнулся, гибкий, как гиена.
Глаза горели адским янтарём,
И всё вокруг пылало злым огнём.
Но Лука наш не дрогнул, не ослаб,
Он был не человек уже, не раб
Своей природы, а её венец,
Творец и бог, и яростный самец.

Он чувствовал, как сила через плоть
Течёт в него, чтоб скуку побороть,
Как вечность входит в каждый его мускул,
Как мир становится безмерно узким,
Сжимаясь в точку, где лишь он и та,
Чья красота сама порочность, та,
Что дарит власть, взамен беря лишь семя,
Чтоб бросить вызов и богам, и время.
Их симбиоз не тихий договор,
А вечный, ненасытный, дикий спор.

Он в ней нашёл бессмертие и трон,
Она в нём первобытный полигон
Для сил своих, что негде применить.
Их страсть неразрываемая нить,
Что вяжет ад с разгульной русской ширью.
Он стал царём, она его порфирой.
И с той поры, когда грохочет гром,
И похоть сотрясает старый дом,
То не стихия буйствует в ночи,
То Лука с бесом точит калачи.

Их ложе кратер, где вулкан затих,
Чтоб вспыхнуть вновь от судорог двоих.
Пот на его спине святой елей,
Смешался с серой, что текла из ней.
Она кусала губы до крови,
Шепча проклятья на словах любви.
А он, в ответ, лишь яростней дышал,
И ритмом бёдер землю сотрясал.
Избы скрипели, выли псы в ночи,
И падали с икон седых лучи.

Пространство гнулось, время шло назад,
В тот первобытный, доадамов сад,
Где не было греха, а только мощь,
Где день не отличить от слова «ночь».
Он в ней пахал нетронутую твердь,
Она в нём сеяла и жизнь, и смерть.
Его конец, что был лишь плотской снастью,
Стал скипетром, стал дьявольскою властью,
Орудием, что рушит алтари,
И пишет новые законы до зари.

Суккуб кричала, но не болью нет!
А торжеством, что видело рассвет
Иной вселенной, созданной сейчас,
В огне экстаза, в блеске адских глаз.
Её природа, вечно голодна,
Впервые выпита была до дна.
Не капля силы, не минутный всплеск.
А океан, вселенский, дикий треск
Разрыва ткани бытия, где он,
Единственный и праведный закон.

И вот финал, не вздох, не тихий стон,
А взрыв, что снёс бы Вавилон и Трою.
Извергся он потоком лавы жгучей,
Энергией кипучей и могучей.
И семя то, простое, мужика,
В ней стало силой на века,
Что демонов рождает и миры,
Что зажигает новые костры
В глубинах ада, где до сей поры
Царили правила постылой игры.

Он рухнул на неё, без сил, пустой,
Но вмиг наполнился иной мечтой.
Бессмертие влилось в его состав,
Он стал сильнее, сотню раз устав.
Она ж лежала, негой сражена,
Как после бури в мире тишина.
Но в глубине её бесовских глаз
Уже горел приказ, иной приказ.
Не просто страсть, не похоти игра,
Империю им строить уж пора.

«Теперь ты мой, она проворковала,
И эта сила лишь всему начало.
Мы сотрясём и райские сады,
И смертных жалкие, пустые города.
Ты мой король, мой бог, мой вечный хрен,
Что вырвет мир из рабства и измен.
А я твой трон, твой разум и твой яд,
Чтоб ангелы от ужаса горят».
Лука ухмыльнулся, вытер пот с чела,
«Ну, баба, ты работу мне нашла!

Да только прежде, чем идти на бой,
Давай-ка повторим ещё с тобой.
Закрепим, значит, наш союз навек,
Ведь я теперь не просто человек!»
И новый раунд дикой страсти той.
Накрыл их мир с безумной наготой.
И с той поры в народе говорят.
Коль мужика глаза огнём горят,
И бабы от него бегут гурьбой.
То в нём Лука нашёл приют и свой покой.