У всех бывает

Я волоку за собой одеяло,
Что накрывает меня с головою.
В нём постепенно теряется вата,
Она ко мне по чуть-чуть переходит.
Да, не ослышались — именно в мысли.
Страшная вата, не мягкая вовсе, —
вата проблем и границ мирозренья, чьих-то указок, мечтаний и гнева,
вата болезней и криков душевных,
похоти, лени и духа смятенья.
Вата коварная, сделана в мире
слухов, пороков и технологий.
Раньше из пуха шли одеяла — их было легче носить и не мёрзнуть.

Я обратился к доктору, вроде
Он называется как-то — не помню,
Но окончание точное «-олог» — их стало много, спросите Алису.
«Что, — говорю я, — мне с одеялом делать, скажи, ученик Гипократа?»
Он мне ответил: «Я понял проблему,
Курс называется „Жизнь без страхов“.
Оплата на карту, по номеру можно,
Можно наличкой, можно криптою.
Главное, чтобы была предоплата, — запись я скину на почту с анкеты».

Я удивился, как быстро решают
За деньги любую «-ологи» тему.
Вышел счастливый, пошёл ждать посланье
От свыше посланного чудотворца.
Ссылка пришла на имэйл моментально,
С ней ещё куча разных лечений,
Но их скачать я могу только после,
После подписки в какой-то телеге.
Я всё открыл, посмотрел, стал лечиться —
Курс упражнения даёт, я их делал.
Время прошло, и вот что скажу вам:
У меня появилась ещё и подушка.
Да, не ослышались, — не ушло одеяло,
Просто теперь вата лезет с подушки.

Я обратился в отдел возражений
Этой чудесной «Жизни без страхов»:
«Что за дела, — говорю, — что мне делать?
Мне из подушки вата мешает!»
Это в ответ женский голос из трубки:
«Не гарантийный, конечно же, случай.
Вас от ваты из одеяла
Мы же избавили, что вы хотите?
Можем предложить по скидке леченье —
„Жизнь без забот“, курс „Пробужденье“.
Ссылку я скину вам, как и прежде,
Имэйл тот же самый, ловите, смотрите».

Я уж наученный этим ученьем,
Ссылку в спамы отправил немедля.
Ну, этих «-ологов», пойду по-старинке
К батюшке в церковь — пущай отпускает
Вату, подушку, грехи и унынье.
Должно всё сработать, другим помогает, —
Я ведь не хуже, тоже раб Божий.
Храм без подсказок нашёл с куполами,
Как подобает, три раза крестился,
Кланялся, нищим давал подаянья, —
Вот я внутри, что дальше делать?

Бабушка в кофте до пят и платочке
Мне продала в ларьке пачку свечек,
Где и куда их поставить, шепнула:
«Батюшка к вам подойдёт, он отъехал».
Я всё поставил, опять же крестился,
Лики святых целовал, даже плакал,
И у окошка открытого молча
Батюшку ждать покорно остался.
Вижу — чернее, чем ночь, «Гелендваген»
Прямо у храма лихо, со скрипом,
Встал.
И оттуда в рясе и с сумкой
Батюшка вышел и к чёрному ходу
Быстро пошёл, сигналкой пикнув.
Вдруг из-за ширмы уже появился
Такой, прямо Божий и светлый, как в книжке,
Которую бабушка мне накануне
Со свечками так, между делом, по скидке продала.

Ему я навстречу: «Что делать, мол,
Робщу…
Такая вот штука — вата, подушка…
Было сперва одно одеяло…
Я заблудился, мол, надо спасенье».
Он посмотрел на меня с изумленьем,
Бороду пальцами немного пошоркал:
«Как твоё имя? Крещён ли ты? Мазан?
Причащался давно? И вообще исповедан?»
Я чуть опешил от этих вопросов —
Первый раз в жизни в храме бываю!
Аж затрясло, растерялся, конечно,
Что — говорю — не пойму, вы спросили?
Батюшка тут же немного стал грубым:
«Что же ты, сын мой, не знаешь, что делать?
Ты приходи как на службу,
А там я тебя причащу,
Но сперва исповедать я тебя должен в эту субботу.
После пяти, накануне постишься
Без алкоголя и прелюбодеяний.
А в воскресенье на службе со всеми
Святое причастье — и исчезнет вся вата».

Я до субботы ходил, как солдатик,
С головой оловянной и ватой в добавку,
Думал про всё и не знал, что сказать мне,
Чтобы не скрыть ничего мне от Бога.
Вот наступила святая суббота —
Я исповедан. Вот воскресенье,
В зале народу наверное сотня,
Песни, молитвы, ладан и свечи.
Так много времени это всё длится,
Вот наконец хлеб, вино, отпущенье…
Я в непонятках, усталый, безгрешный,
Не помню, как лёг и уснул моментально.
Утром проснулся — опять одеяло,
Ну и как раньше — всё это осталось.
Я в непонятках — что же мне делать?
Всё как и прежде, уже надоело!
Вата в бошке, и в ушах, и не только,
Ещё и в добавок в носу этот ладан.

Я уж отчаянный вышел из дома,
Молча побрёл в компании ваты,
Купить алкоголя и просто напиться,
Чтоб это всё тупо шуметь перестало.
Иду, головою поник до коленок,
Вата шумит, безнадёга, как в песне.
Вдруг слышу голос откуда-то сзади:
«Братец, постой, закурить не найдётся?»
Думаю: «Этого мне не хватало!
Сейчас ещё это со мною начнётся,
Итак настроение — кошкина кака…»
Но будь что будет — и я обернулся.

Вижу — идёт так легко и с улыбкой
Парень, на вид лет так тридцать, не больше.
Одет так невзрачно, но взгляд как у Бога —
Не знаю почему, но тогда я подумал.
Кричу тебе, мол, а ты всё не слышишь —
«Дай сигаретку, пожалуйста, братец».
«Я не курю», — я промямлил тоскливо.
Он улыбнулся: «А что такой грустный?»
Я вдруг услышал лучик надежды,
Видимо, столько во мне накопилось,
А он как спасательный круг в океане
Вдруг ниоткуда вот так появился.

Я не заметил, как рот мой и жесты
Начали сами ему изъясняться.
Так мы прошли с ним как будто минуту,
Но оказалось — уже настал вечер.
Я рассказал ему всё, всё про вату,
Он оказался таким же, но в прошлом.
Многое было у нас с ним похоже,
Только он жёстче от ваты спасался.
Многое он пережил, бедолага, —
Тюрьмы, войну и борьбу с веществами.
«Вот эта вата какая бывает,
Но друг, поверь мне, есть один способ».
«Что же за способ? — спросил я. — Скажи мне,
Как одеяло убрать, что мне делать?»
Парень с улыбкой и ласково, будто,
Мне с восклицаньем сказал: «Да раскрыться!»
«Это же просто взять и раскрыться?
Что же такого, и что прям поможет?»
«Да!» — мне ответил он, ярко сияя,
С отцовской улыбкой, смотря будто в душу.
«Просто не просто раскрыться, мой милый,
Это работа трудная даже.
Главное — верить и медленно в гору
Ты побредёшь, потеряв одеяло.
Тут не прокатит нытьё и жаленья,
Это калёная, братец, работа.
Мелким шажочком — и так бесконечно.
Главное — вера, запомни, и делай».

Было уже без пятнадцати десять,
Мы подошли с ним к реке, и я понял,
Что я давно из-за ваты вот этой
Просто не видел сиянье заката.
Прямо пред нами предстала картина:
Речка, летящие мимо машины,
Волны, легонько так к берегу плещут,
Шум поездов и багровое небо.
Солнце, как тлеющий круг, опускалось,
Я вдруг почувствовал, что замерло всё,
Даже в ушах звенеть перестало,
Мысли исчезли, и я очутился
Как в невесомости минут так на десять.

Когда я очнулся, всё так же,
Но только закатом один лишь я любовался.
Парень как будто в нём растворился.
«Ну, чудеса, — я подумал, — дожились,
Ещё галлюнов мне в добавок к той вате
Совсем не хватало, ну, правда».
Но тут же я ощутил, что какая-то лёгкость
Во мне появилась и будто опора.
«Что это? — думал я. — Неужто виденье,
Или я сплю?» — ущипнул себя даже.
Но нет, это явь, я как будто бы новый.

Так я вернулся с прогулки и дальше
Стал раскрываться, как мне сказал парень,
Верой себя вооружив каждодневной,
Мелким шажочком стал идти в гору.
Всё поменялось с тех пор, и закаты
Не каждый день, но смотрю очень часто,
И каждый раз, проходя той дорогой,
Ищу того парня — вдруг он окликнет.

Важно в конце не забыть бы — от парня,
Когда я очнулся, в кармане записка,была.
Я добавлю её со стихами,
Тогда-то я понял, что это не глюки.

Друзья, это всё я писал от души вам,
Пускай, прочитав, вы не сразу поймёте,
Что это не бред, а послание свыше,
Ну, или стихи, наконец, неплохие…

Записка от парня

Провожая закат этим вечером,
Вспомни, как начинался твой день.
Наполни мысли воздухом
И алый багрянец надень!
Ощути замирание тленья,
Переход наступающей мглы,
И его в реке отражение
Растяни, как платок, за углы.
Распахни занавес благодарности
И её из души раздаряй,
Удивись её бесконечности —
И вот снова в окошке заря...