Здесь люди любят улыбаться

     «Тут всё искрится, словно нечаянно кто-то взял и рассыпал бриллианты», – шепотом пропеваю я строки из песни L’One и Варвары Визбор «Якутяночка». Добрый таксист всеми силами пытается разогреть своего железного коня, мотор которого фыркает от мороза. Мужчина в национальной телогрейке смущен тем, что в машине так холодно, а печка еще не в силах согреть приезжую, но улыбка таксиста и его добрый взгляд, казалось, согревали все вокруг. Неужели все такие лучезарные в Якутии?

     По пути в отель я не понимала, как можно успевать одновременно смотреть по сторонам и слушать таксиста, хотя его рассказы заслуживают отдельного внимания в моем повествовании. Казалось бы, вокруг снега, и только дорожные знаки напоминают о том, что мы находимся не на леднике Антарктиды, хотя мороз за окном, по ощущениям, не собирается уступать самому холодному месту на планете. Здесь такая красота, настоящая зимняя сказка, которую невозможно созерцать, совмещая с чем-то другим. Истории таксиста не могли ни всецело поглотить мое внимание, ни избавить меня от мыслей, приходящих на ум от увиденного вокруг. Такие виды, глядя на которые впадаешь в некий транс. В голове всплывают невероятные образы здешних жителей, а люди здесь, действительно, волшебные.

     Один Кудай чего стоит. Так звали таксиста. Его высказывания, доносившиеся до меня и невольно отвлекающие от пейзажа, удивляли своей глубиной. Абсолютное внимание я уделила своему попутчику, когда заслезились глаза, ослепленные сверкающим на солнце снегом. Солнечные очки не прошли испытание в суровых условиях, как и мои губы, успевшие треснуть на морозе.

     Впереди нас расчищали дорогу, поэтому Кудай предложил сменить маршрут. Он был дольше и интереснее. Завороженная тем, что мне уже удалось увидеть, я была благодарна осадкам за их обильность. Конечно, это не говорило о том, что на пути все будет гладко, но, по прогнозам моего попутчика, мы должны были успеть добраться до оленеводов быстрее новой порции утреннего снега. Здесь, на расстоянии в более восьми тысяч километров от Москвы, меня ждало настоящее путешествие!

     В полной мере свою неподготовленность к местному климату я осознала, выйдя из машины. Мой зимний пуховик, который самоотверженно грел меня в Москве, здесь ощущался осенней ветровочкой. Кудай галантно передал меня встречающим оленеводам, а сам отлучился к семье брата, который жил неподалеку.

     Я пробыла здесь недолго – моя мерзлячесть взяла свое минут через сорок. Можно описать невероятно мощные рога северных оленей, которые, словно ветви деревьев, тянутся к солнцу, лучи которого нежно ложатся на шкуры этих благородных животных. И, учитывая, что моя встреча с оленем была так экстремально близко впервые, скорее всего, я должна взахлёб описать свое нахождение рядом с этими громадными парнокопытными, но я никогда не думала, что стадо животных, при всей своей могущественности, уйдет на второй план, уступив первенство людям.

     «Где-то я уже видела эту улыбку», – подумала я и вспомнила своего доброго таксиста, отлучившегося к родным. В тот раз и сейчас меня охватило чувство счастья, которое я так остро не ощущала в мегаполисе, к жизни в котором многие так стремятся. Якутяне щедры на эмоции. Они смеются, когда смешно, и улыбаются, когда многие опускают руки. Их руки постоянно в работе, что бы не происходило. Местные жители не боятся улыбаться. И это они делают настолько искренне, что пробирает дрожь. Местные жители открыто выражают свои эмоции без мысли о том, как это будет выглядеть со стороны. Вы встречали людей, которые смеются «красиво»? Это такая искусственная улыбка, которой человек не столько выражает свои эмоции, сколько заботится о том, как это будет выглядеть со стороны. Так вот, это не про жителей Якутии. У них выражения лиц живые, раскрывающиеся по-особенному ярко. Местных жителей не заботит оценка общества. Да и общество у них другое – светлое. Им не свойственна угрюмость, как и чувство зависти. Люди живут здесь и сейчас, в счастье от уже имеющегося.

     Улыбающиеся оленеводы, на ямочках которых таяли снежинки второй порции утреннего снега, предложили мне зайти в дом, чтобы согреться. Пока гостеприимные хозяева суетились за приготовлением горячего чая, я украдкой разглядывала все вокруг, боясь их смутить.

     В помещении купольной формы, снаружи покрытом шкурами животных, было невероятно тепло. Мне, привыкшей к белоснежным стенам своей квартиры и яркому дневному свету, как ни странно, было комфортно находиться в потемках с включенной лампой на столе, которая, казалось, поддерживала тепло дома и создавала дополнительный уют. Другого источника света не было, только отверстие наружу, да и то было закрыто шкурой, которая служила в некоем роде входной дверью, защищающей от метели, разбушевавшейся к середине дня. Суетливые хозяева, напевая что-то под свист едва доносившегося северного ветра, уже заполоняли стол традиционными мясными лакомствами. Блюда были настолько горячими, что пар обжигал щеки. Отказать себе в удовольствии сытной трапезы в компании улыбчивых оленеводов было невозможно.

     Знакомясь с национальными блюдами, я раз от раза окидывала взглядом стены дома и робко всматривалась в детали одежды хозяев. Мой заинтересованный вид не смог остаться незамеченным. Увидев восторг и недопонимание в моих глазах, хозяева объяснили мне, что мы находимся в яранге – переносном доме, подходящем здешним суровым условиям, а одеты они в малицу – традиционную удлинённую рубаху с рукавами и капюшоном из оленьей шкуры. Обуты в кисы. Услышав новые для себя слова, я решила расспросить оленеводов подробнее. По улыбкам хозяев дома я поняла, что могу это сделать. Мужчина лет шестидесяти, некогда жгучий брюнет, о чем свидетельствовал его последний угольный локон, не охваченный возрастом, протянул мне свои руки, чтобы я смогла рассмотреть узоры на рукавах его одежды. Значение каждого элемента он рассказывал мне через сюжет какой-то северной сказки, которую ему однажды поведала мать. Будучи еще чернявым мальчуганом, исследовавшим мир, он, как и я, задался вопросом, что за узоры красуются на его малице.

     Во время сказки, пока я водила пальцем по узорам рукава, поспевая за сюжетом, седовласый мужчина почувствовал мою зябкость и предложил кисы, обмолвившись, что «ноги нужно держать в тепле, тогда всей душе будет славно». Дальше последовал рассказ о местных валенках, спасающих от морозов. Для одной пары традиционной обуви необходимы шкурки с 20 оленьих ног. Подошвы снаружи обшиваются шкурой со лба оленя, эта часть очень плотная и крепкая, а внутренняя часть зачастую подбивается овчиной, чтобы быть еще теплее. Вроде, все становилось понятным, однако в моей голове не укладывалось, зачем переносить дом, неужели с этим красивым местом что-то не так? Оказалось, это вынужденная мера. Дело в том, что олени очень быстро поедают все вокруг и нужно срочно менять место жительства, чтобы прокормить стадо. Пока хозяева рассказывали о тонкостях строительства яранги и кочевой жизни, я не могла поверить в то, насколько же сильный северный народ. Кочевничество – их смысл жизни. Люди, наедине с северными капризами природы, таская на себе шкуры оленей и засыпая в домах из этих же самых шкур, улыбаются. Улыбаются всем сложностям, которые стали частью их жизни. Невероятная сила духа в этих веселых ребятах напротив меня.

     Мои мысли прервал ветерок, коснувшийся уже согревшихся рук. В проходе стоял вернувшийся Кудай с горшочком в руках и улыбкой на лице. В деревянном сосуде был кумыс, который преподнесла семья брата, узнав о моем приезде. Традиционный напиток мы традиционно разделили между всеми. Проникнувшись радушием местных жителей, я отменила бронь в отеле и зашла на сайт аренды квартир.

     Найдя подходящий вариант, Кудай наметил путь, которой был не так уж близок. Пора было прощаться. Напоследок, открыв дверь машины, я спросила у жителей, о чем они мечтают. Ответ был незамедлителен: «У нас есть все. Даже больше, чем у вас. У нас есть свежий воздух и свобода». Мне стало стыдно, задав глупый вопрос поистине счастливым людям, счастье которых выражалось в каждой морщинке на лице.

     По пути в мою берлогу на эти пару дней, мы с таксистом разговорились. Он рассказал о своей большой семье и о жизни, обдуваемой северными ветрами. Однако, зима уже не та, по словам моего попутчика. Я же не понимала, куда хлеще.

     Как выяснилось, та зима, которую я видела за окном серой тойоты, – не предел. Мне казалось, что передо мной расстилаются ледяные айсберги, но для местных сугробы были не больше, чем слегка припорошенная земля. Якутия всегда славилась своим суровым климатом, но в последние годы холода сдают позиции. Климат меняется. Несмотря на то, что у ученых есть база научных доказательств об изменении климатических условий, некоторые якутяне убеждены, что погодой управляют высшие силы. Но это ли важно? Имеет значение то, что уникальная природа республики то тонет в снегах и разливающихся реках, то поглощается языками майского пламени, унося все живое. Гибнет флора и фауна. Затопленный водой или сожженный пожаром участок земли постепенно вернется к жизни, но уже без тех диких животных, которых забрала стихия. Кудай, заметя мое сожаление, улыбнулся так, как только могут якуты и сказал: «Мы что-нибудь придумаем». Засмотревшись на эту улыбку, вспомнив мужественных оленеводов, я поверила, что именно так и будет. Добрый таксист сменил тему, и мы еще долго говорили ни о чем, проезжая местные красоты.

     Уже подъезжая к моему пристанищу, я вспомнила, что мне нужна еда. В этом плане с отелем проще, но я ни о чем не жалела. Кудай свернул в сторону местного рынка, где я могла купить себе ужин. Я была восхищена колоритностью места. Едва приоткрыв дверь машины, меня оглушил шум местных торговцев. Люди стояли на улице, разложив свой товар, большую часть которого составляла замороженная рыба, на деревянные доски, что-то лежало просто на снегу. Я, немного подумав, сама себе ответила на вопрос, почему на рынке такое изобилие рыбы. Город же портовый. В этот раз обошлось без глупых вопросов к местным. Пройдя торговый ряд, я решила остановиться и собраться с мыслями, но из-за шума это было невозможно. Людей было много, но меня охватило чувство, будто за мной кто-то наблюдает, выделив из толпы.

     Я обратила внимание на двух девочек, направивших на меня камеру. Мне стало неловко, оказавшись под пристальным вниманием детских глаз. Они, увидев мое недопонимание, решили оправдаться. Как выяснилось, я очень контрастирую на фоне местных красот, так что вычислить мое безучастие этому месту не составляло труда даже его маленьким жителям шести и семи лет. Девочки делали снимки для всероссийского конкурса, чтобы рассказать о своей родине всей стране. На мою просьбу показать фотографии, они доверительно махнули шапками с помпонами, которые, казалось, были больше их самих. Снимки были красивыми, получив порцию хвалы, они, воодушевленные своей маленькой победой, побежали снимать дальше. А у меня, наблюдавшей за отдалением их фигур, вертелась в голове мысль, что, несмотря на старания юных фотографов, природу Якутии нужно видеть вживую.

     Услышав разговор между продавцами о том, что темнеет, и пора уже сворачиваться, я пришла в чувства и подошла к первому прилавку, у которого все это время стояла как вкопанная, провожая девочек взглядом. Был четверг, поэтому рыба была кстати, что не сказать о якутах, которым не нужен повод, чтобы употребить ее в пищу. Здесь они ее обожают в любом виде, чем я была ошарашена. Слышали о якутской строганине? Я ее попробовала прямо на месте. Не сказать, что меня кто-то спрашивал: протянули ломтик со словом «на». Это был интересный опыт поедания замороженной рыбы, стружки с которой сняли при мне на снегу. Продавец предложила посолить и поперчить, но местные жители обходятся без всяких приправ и частенько совмещают рыбку с чаем. Разгуляв аппетит после продолжительного интервального голодания, я купила более традиционный вариант рыбы для себя и прихватила строганину своему попутчику в качестве благодарности за проведенный день.

     Сев в машину и одарив рыбой уже родного мне таксиста, я сделала глубокий выдох. Успела продрогнуть. Кудай пошутил насчет моего пуховика, сказав, что его варежка теплее будет. Конечно, он был прав, раскрыв мне секрет сохранения тепла: на нем было термобелье, подштанники, штаны, пару свитеров, телогрейка с национальным узором, в которой он сидел в машине, а на заднем сидении вальяжно лежал настоящий пуховик, не чета моему.

     Мы подъехали к многоквартирному дому, и мой наблюдательный попутчик подметил в той же шутливой манере, что даже дома стоят на сваях, а я приехала Якутию в колготках покорять. Конечно, он немного утрировал, но шутку я оценила. Он проводил меня улыбкой, которую по прошествии дня могу уже с уверенностью назвать национальной.

     Край контрастов. Кто-то живет в яранге, кто-то в многоэтажке, но тоже не совсем обычной: на сваях и без окон в подъезде. Кажется, в Якутии можно увидеть все. Неизменной остается лишь красота природы.

     Стоя у окна, распахнув его перед сном, что было не лучшей идеей, я вновь засмотрелась на невероятной красоты пейзажи. Даже покров ночи не мог скрыть мощь северной природы. Помню, как вдохнула этот воздух, воздух свободы, который заставил меня улыбнуться...

     Уже по приезде в Москву, я долго искала ту северную улыбку и не могла найти. Так странно... Будучи в Якутии я встречала ее у каждого второго, а здесь, когда мимо проходят сотни тысяч людей, я настойчиво пытаюсь разглядеть хоть какую-то схожую складку в области губ, которая хотя бы отдаленно напомнила бы мне ту улыбку.

     Признаться, я нашла ее. И не подобие, а именно ту самую. Через год после поездки в Якутию, на вступительных экзаменах в Москве, мне довелось познакомиться с девочкой, которая родом из Якутска. Я не только вновь увидела это невероятное выражение якутской радости, но и убедилась в якутской силе духа, который закаляется северными ветрами: девочка, одна в большом городе, в разных обстоятельствах выходила всегда истинной якутяночкой – пританцовывая с искренней улыбкой на лице.




                Путевой очерк от 2023 года.