Двойник

Артём бредёт по тёмной улице. Асфальт липнет к подошвам. Влажный воздух пахнет гниющими листьями и озоном — будто после грозы, что никогда не начиналась. Фонари моргают судорожно, бросая на дома пятна жёлтого света, за которыми шевелятся слишком длинные тени.

Каждый шаг отдаётся болью в коленях, будто в суставы насыпали битого стекла. Он поднимает руку, чтобы протереть лицо, и чувствует на коже шершавые мозоли, впившиеся в пальцы как чужая кожа.

Краем глаза — резкое движение. Высокая, угловатая фигура в проёме между домами. Он оборачивается. Никого. Только мокрый картон в луже и запах старой влажной штукатурки.

Дверь в его подъезд не закрыта. Дерево вздулось от сырости, и замок не щёлкает, а издаёт мягкий, влажный хлюпающий звук. Он бьёт по ней плечом — отшатывается, чувствуя, как влага проступает через ткань куртки. Плюёт, оставляя створку открытой. Внутри пахнет пылью, затхлостью и чужими жизнями.

Сон приходит сразу. Ему снится, как стены его комнаты покрываются ржавчиной. Он чувствует её вкус на языке — металлический, как будто он лизнул батарейку. Постельное бельё на ощупь становится шершавым, как наждачная бумага.

Он просыпается. Всё тело мокрое от холодного пота. Воздух в комнате неподвижный, спёртый, но сквозь него пробивается странный запах — сладковатый, как перезрелые фрукты, смешанный с озоном и чем-то химическим.

В углу стоит мужчина. Его двойник. Но не совсем. Волосы лежат слишком идеально, будто их только что залакировали. Кожа натянута на скулах, словно восковая маска. Улыбка — ровный полукруг, не затрагивающий серо-зелёные, абсолютно неподвижные глаза. На нём — безупречный костюм, но складки на брюках кажутся вырезанными, а ярко-красный галстук отбрасывает неестественный, слишком насыщенный цвет на стену.

Артём пытается кричать, но из горла вырывается лишь сухой, скрипучий звук, будто трутся друг о друга два куска наждачной бумаги.

И тогда он чувствует это — лёгкое покалывание на тыльной стороне ладони. Кожа покрывается мелкими рыжими точками. Они быстро растут, сливаются в шершавые, шелушащиеся пятна. Ощущение жжения расползается по руке, переходит на грудь. Он подносит руку к лицу и чувствует во рту вкус старой монеты, видит, как его ногти темнеют и покрываются грубыми, ржавыми чешуйками.

Последнее, что он видит — эта неподвижная, идеальная улыбка в темноте. А потом — только тьма, холодная и безвоздушная.