Беневша 29

                29  глава.

 После ухода Касума, оставившего Мурада с напутствием «держаться»,
жизнь вошла в размеренную колею. Неделю все было спокойно.
Мурад вставал затемно, выгонял скот на прохладную утреннюю траву,
работал до седьмого пота, наслаждаясь усталостью, которая не
оставляла места для тревожных мыслей. Вечерами, умывшись ледяной
водой из родника, сидел на завалинке хлева, наблюдая, как над
горами зажигаются первые звезды. Тишина, нарушаема лишь стрекотом
цикад да лаем собак в ауле, была целительной.
 Гульназ временами подходила к нему, когда он работал во дворе или
в хлеву. Она задавала странные, пустяковые вопросы:
 - Мурад, а ты веришь в сглаз?
 - Правда, что в горах медведи воруют овец?
 - Как думаешь, эта курица скоро снесется?
 И не дожидаясь ответа, заливалась своим резким, беспричинным
смехом, будто произнесла нечто невероятно остроумное.
Мурад отмалчивался, лишь вежливо кивая, стараясь не показывать,
насколько этот смех и ее внезапные появления его раздражали.
Она была хозяйкой, и ссориться с ней с самого начала значило
испортить все.
 Однажды вечером, когда он только вернулся со стадом, усталый и
пропыленный, перед ним вдруг возникла Гульназ. Она была взволнована,
волосы слегка растрепаны, дыхание частое, как у загнанной лани.
Прежде чем он успел что-то понять, она стремительно шагнула к нему
и обняла! Крепко, почти болезненно, прижавшись всем телом.
От нее пахло потом, духами и пылью полевых дорог – странная,
тревожная смесь.
 - Мурад, слушай внимательно! – прошептала она горячо, почти
впиваясь пальцами в его рубаху.
 - Если Рагим спросит, скажи, что я была дома! Никуда не уходила
после обеда! Понял? Ты же смышленый парень! – Ее глаза, огромные
и темные в сумерках, сверлили его, требуя немедленного согласия.
 - Дружи со мной, Мурад. Будешь жить в свое удовольствие.
Запомнил? Никуда не уходила!
 Не дав ему опомниться или ответить, она резко отстранилась,
поправила платок и, пошла к себе. Легкие шаги ее быстро затихли
на лестнице, ведущей в жилые комнаты. Мурад стоял ошеломленный,
все еще чувствуя на себе ее жаркие объятия. Сердце колотилось,
как бешеное. Что это было? Где она была? И что теперь делать?
Ее слова «дружи со мной» звучали не как предложение, а как угроза.
 Прошло не больше часа. В ворота тяжело ступая, вошел Рагим.
Вид у него был усталый, но обычный. Увидев Мурада, он остановился.
 - Ну, как дела, Мурад? – спросил он, и в голосе его не было ничего,
кроме обычной заботы хозяина о работнике.
 - Хорошо, дядя Рагим, -ответил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
 – Скот загнан, все в порядке.
 Рагим кивнул, снял рабочую тюбетейку, вытер платком лоб.
Помолчал секунду, взгляд его стал чуть рассеянным, будто он
обдумывал что-то.
 - А Гульназ… дома? – Спросил Рагим.
 Вопрос повис в воздухе. Мурад почувствовал, как кровь приливает
к лицу. Образ ее горящих глаз, ее сдавленный шепот, ее объятия –
все это пронеслось перед ним. Ее угроза-обещание. Он был в ловушке
ее лжи с самого первого мгновения.
 - Да… - выдавил он из себя, глядя куда-то в сторону, на потемневшие
горы. – Дома.
 Одно слово. Оно легло между ними тяжелым камнем. Рагим лишь хмыкнул
что-то невнятное, похожее на «ну и ладно», и медленно пошел к лестнице,
тяжело ступая по каменным плитам двора.