Голод

Степь молчит, седым ковылем плача,
Небо смотрит свинцовой тоской.
Где вчера ещё мчалась удача,
Нынче — ветер и мёртвый покой.
Тридцать первый… и дальше, по кругу,
Тридцать третий… безжалостный год.
Человек протянул к небу руку,
Но в руке — лишь безмолвия лёд.
Нет ни скота, ни зёрен в амбаре,
Всё забрали под лозунгов крик.
В юрте стылой, в голодном угаре
Замер стон и померк детский лик.
Ашаршылы;… как выстрел, как рана,
Это слово — и соль, и зола.
Память предков из злого тумана
Сквозь года до потомков дошла.
Опустели аулы, кочевья,
Смерть бродила хозяйкой степей,
Собирая свои ожерелья
Из безвинных и слабых людей.
Тишина… только вороны кружат,
Да скрипит под ногами земля.
И молитвы иссохшие служат
Панихидой полям и краям.
Пусть же помнят живые сегодня
Эту боль, эту страшную быль,
Как великая степь в преисподней
Превращалась в дорожную пыль.
И пусть больше вовеки не ляжет
Эта тень на казахский народ.
Память в сердце дорогу укажет,
Чтоб не знала земля тех невзгод.