19 апреля- День нашей с Авигель свадьбы

Этот день мы ждали. Он пришёл. Серый, влажный, задумчиво-неприветливый заглядывающий в пыльные немытые окна на Рижском. Мы подали документы заблаговременно в ЗАГС Адмиралтейского района. Здание ЗАГСа находится напротив метро «Технологическая», на бывшей улице имени Москвина. Также, как и день, здание - серое, угрюмое. В этом здании я заключал первый брак. Тогда, та «бывшая» сделала мне одолжение - «ради родителей», - походя заявила она. Сила этого одолжения продлилась более двадцати лет, приведя в мир четверых детей, которые после наступления «взрослого состояния забыли об отце и его любви, заботе». Ари решил, что отважится на второй шанс: в этом же здании, тоже в весенний день. Только не второго марта, а девятнадцатого апреля. Кстати, для проникнутых «хабадников», которые в РФ имеют превалирующее положение - важная дата - День рождения их Ребе. День наступил незаметно. Она пришла. Юная и свежая. Радостная предвкушением нового и светлого. Она сходила до этого к стилисту и сделала причёску и макияж, чтобы быть похожей на «японочку». Чтобы у нас была «Японская свадьба». Она и могла быть на неё похожей: немножко узкоглазенькая(восточные, поволжские, хазарские генны присутствовали на её ещё чистом лице), маленькая, худенькая, миниатюрная- милая притягательная женщина.
Она вошла в полуразрушенную квартиру, прошла в комнату, в которой у них в первый раз была связь, в которой он ей впервые надел на палец кольцо и произнёс «Я обручаю тебя себе женой по закону Моисееву», в которой она так страстно прижималась к его плечу, повторяя «это моя плечо. Я его никогда и никому не отдам».
Я готовился, одевался для церемонии. Достал из шкафа белую, помятую от праздного лежания, рубашку. Авигель вызвалась её погладить. Взяла из моих рук. Налила в утюг воды, попрыскала на ткань. На рубашке появились ржавые пятна. Утюг давно не использовался и в его резервуаре начался процесс распада и грязная вода испачкала ткань. Из-за пятен возникла дискуссия. Сейчас, оборачиваясь назад, всю ситуацию нужно было бы обратить в смех, в шутку, посмеяться. Тогда, к великому сожалению, страсти накалились и невеста оказалась на лестничной площадке по той стороне двери. Потом она ещё многократно утверждала, что я «дал ей по носу». Возможно, что и, вправду, в запале, задел её прекрасный курносый носик, не повредив его. Возможно, коснулся. Тогда вышла моя мама из своей комнаты:
- Да не надо. Пусти ты её!
Я ждал проявление этой материнской жалости и благосклонности, открыл дверь, позвал Авигель. Она вошла. Снова прошла в мою комнату. Села на кровать. Растерянная, задумчивая.
- Может, не надо? Можем, как все советуют, поживём годик, присмотримся к друг другу, притрёмся. Ты точно знаешь, что этого хочешь?
- Да. Теперь я точно знаю, что этого хочу. Ты - моя супруга. У нас назначено бракосочетание и оно состоится. Пойдём.
- Пойдём.
Они оделись, -странная, необычная парочка: миниатюрная японочка и бородатый парень в шляпе, видно, еврейский хасид. Вышли на лестничную площадку, спустились по гулкой каменной лестнице вниз, вышли во двор. Во дворе их ждал Вольво XC 90, такого же, как и всё вокруг, серого цвета.
Никто не пришёл к ним на свадьбу, ни консул из Нидерландского консульства, который обещал, ни родная мать, которая заверяла, что непременно будет присутствовать на церемонии бракосочетания,- никто. Ни родные, ни знакомые, ни друзья, ни близкие. Он и она. И… целая армия ангелов, которые всегда прилетают и благоволят, когда видят, что человек одинок и в нужде.
Никто к нам никогда не благоволил. Родная мать сначала радовалась и заявляла:
- Как я рада! Теперь я могу уйти спокойно из этого мира, видя, что ты «пристроен», что у тебя есть жена.
Но потом и она «переиграла» свою позицию, начала закладывать сомнение:
- Может, не надо официально сочетаться? Поживи «так», годик, присмотрись.
- Нет, мама. Я не буду, как собака совокупляться подле забора. Я буду жить официально со своей единственной и любимой супругой.
От своей приёмной матери Валентины это торжественное мероприятие Авигель скрыла вообще:
- Ей нельзя ничего говорить, она так повернёт всё, прокомментирует мерзко и негативно, что ничего больше не захочется. «Сглаз - стопроцентный»!
«Любимая дочь» Аделинд была постоянно на связи и всё советовала, советовала, советовала. Все эти «советы» - снаружи румяные и глянцевые, а внутри подъеденные червем, гнилые и тошнотворные. Вот бы тогда послать всех этих «советчиков» туда, где «Макар телят не пас».  Но советы эти тем и коварны, что они совершаются под благообразной личиной, личиной «искреннего участия и пожелания добра». Нет ничего отвратительнее таких советов.
В синагоге не благоволили нашему союзу, склочничали, перемывали кости, расписывали незавидные, негативные сценарии, «пророчествовали»- все и всё было против. Хотя… Небеса были точно за них. Небесное воинство, как бы вопрошало:
- Что ты выберешь, подарок, который мы тебе преподносим или людское мнение, тщетных, завистливых, злобных человечков? На этой ситуации мы тебе показываем - кто есть кто. Что даже родная мать и родные дети, когда касается подлинного счастья и радости, не благоволят тебе, не могут желать тебе его от всего сердца. В этом суть человеческой натуры. Не полагайся на человека. Служи Вечному!
Если бы сейчас можно было «отмотать плёнку обратно», как неудачный дубль и проиграть всё по новому! Я бы носил её на руках, я бы никого не спрашивал советов и тем более не рассказывал о развитии событий. Сослагательное наклонение. Деньги и счастье тишину любят.
Мы подъехали к зданию ЗАГСа, вошли внутрь. Утренняя тишина и покой встретили нас, радуясь ещё одному союзу между мужчиной и женщиной. Нас провели в комнату «Жениха и невесты», где мы должны были ждать начала церемонии. Комната для уединения. Чистенькая, светлая с мебелью под «старину», стулья обтянутые светлым атласом, несколько картин на стенах с изображением ярких, ещё очень жизненно выглядящих цветов в вазах.
- Дожили, милая, до этого дня! Поздравляю.
- Я тебя тоже,- потянулась она к его руке, коснулась своей, легко, воздушно.
- Придёт ли Гирш-Григорий?- он обещал сделать фото и видео сессию.
- Не знаю, может, у него свою какие-то дела? Ведь он и так согласился помочь «на добровольных началах».
Я не помню сколько времени прошло в этом спокойном ожидании, дверь немного приоткрылась, женский голос тихо позвал:
- Жених и невеста! Ваша очередь.
Мы спускались медленно и степенно по довольно крутой лестнице, слегка поворачивающей на лево, вниз. Внизу нас ждал просторный зал, наполненный сейчас звуками марша Мендельсона. Пройдя и пересчитав ногами все ступени, мы встали на прочный пол. Это был спуск подобный тому, как души спускаются в материальный мир, облачаясь в тело. Мы стояли на прочной Матушке-земле, а женщина в белом костюме, подобной ангелу, зачитывала нам из большой раскрытой книги, условие союза, в который мы вступали.
- В радостях и горестях… до того, как смерть разлучит вас… 
Вы готовы взять его в мужья?
- Да.
- Вы готовы взять её в жёны?
- Готов.
- Распишитесь.
Ультимные, тёплые, дорогие моменты и события, далеко не каждому и не часто выпадающие в нашей земной жизни.
- Теперь мы - муж и жена, дорогая! Я очень рад. Поздравляю тебя!
- Я тебя тоже.
Мы вышли на улицу, как заново родившиеся, что-то изменилось, незаметно, но кардинально. Наша связь стала ещё прочнее.
Мы направились в сторону машины. Вдруг у неё подкосилась нога и она захромала.
- Что с тобой?
- Как будто ничего,- посмотрела она на влажный асфальт,- вот, каблук на батильоне сломался.
Мы зашли в ближайший обувной магазин.
- Вот эти тенниски подойдут? - я взял с полки лёгкие тапочки из ткани.
Она примерила. В пору.
- Нравятся.
- Вот и славненько, забрал я обновку и пошёл к кассе, чтобы расплатиться.
Вышли из магазина на широкий петербургский проспект сейчас именуемый Троицким. В лицо дохнул свежий и влажный, совершенно особенный воздух с Финского залива. Сели в машину и поехали к гостинице «Азимут», на набережную реки Фонтанки, чтобы там продолжить и закончить фотосессию. 
У меня давно был заготовлен замок и оригинальная идея вместе с ним. Женщины и мужчины, желая и надеясь во что бы то ни стало укрепить свою связь, закрепляют замок с написанными на нём именами на каком-нибудь мосту, а ключ, вероятно, выбрасывают в воду. Потом городские власти срезают все эти замки с «Петя+Маша», «Люда+Витя» и выбрасывают этот хлам в помойку, а новоиспечённые пары, как правило, в течении года распадаются. Я решил иначе. Я написал наши имена на розового цвета замке и закинул его далеко в глубокое место питерской реки Фонтанки. А ключ хранится у меня до сих пор. Чтобы не случилось с этим замком, сгниёт ли он, или его унесёт в море, он навсегда останется закрытым. Таким был мой обряд и моя интенция.
Гирш-Григорий положил свой профессиональный фотоаппарат в сумку:
- Всё ребята, спасибо за доверие, мне нужно идти. Фото я вышлю вам на почту.
- Спасибо, реб Гирш! Огромное спасибо! Что бы мы делали без Вас?
Григорий- умница и милый, бескорыстный человек. Обладатель двух высших образований, технического и медицинского(какое-то время он даже работал хирургом), был женат на еврейке и имел от неё дочь. Как дисциплинированный и пунктуальный человек он хотел привести свой брак в соответствие и тоже хотел стать евреем. Он учил язык, историю, обычаи; был очень проникнут. И, по моему мнению, был больше евреем, чем «полнокровные» урождённые евреи. Когда я сейчас о нём пишу, по обычаю, я должен был бы к его имени прибавить буквы «З.л.В.» Умер Гриша. Хороший здоровый человек. От так был симпатичен Г-ду Б-гу, что Тот забрал его. Преждевременно? Не нам решать. Мир - ему. От чего? От «невинной» простуды, УРЗ или КОВиД, не важно, как назовём, Ангел  Смерти принёс её к нему и забрал. Там на Небесах его точно примут, как благочестивого еврея. Аминь.
Гриша уехал. Логика и торжественность дня подсказывала, что необходима трапеза. Где? С кем?
Возвышавшаяся рядом гостиница советской постройки(она раньше и называлась «Советская») имела 18 этажей. Весь последний этаж был отведён под ресторан, из окон которого открывалась непередаваемая по экспрессии панорама нашего города. И, потом, в еврейской традиции число 18 это - «Хай» - живой. Любимая многими цифра до того, что её буквенное изображение носят на груди. «Хай»- 18.
Я хотел заключение нашей свадьбы отметить в этом ресторане.
Но, как быть, если кухня там не кошерная?!
- Вы знаете, у нас сегодня свадьба и мы хотели бы отметить её в вашем ресторане, но поскольку мы - евреи, мы хотели бы еду, кошерную еду принести с собой. Мы попьём у вас чая и заплатим за издержки и неудобство. Хотите, пожалуйста, пойти нам навстречу?
Нам пошли навстречу и мы заказав и забрав все необходимые блюда из «Гольден кафе»(Напротив имя Гольды, также следовало бы написать буквы «З.л.В, но кафе и кухня у неё были отличными), находившегося в нескольких стах метрох от гостиницы, сидели за низким столиком в конце большого зала, в дали от шума и суеты, окружённые светло-серыми рваными облаками и созерцая изгибающуюся в сторону залива Фонтанку, кораблики плывущие по ней, мосты перекинутые через неё, бесконечные разноцветные крыши домом и маковки церквей.
С нами сидела Валентина. Приёмная мать моей жены. Жена была категорически против её присутствия. Я по своей житейской глупости и религиозной наивности настоял на её присутствии, о чём впоследствии меня не раз упрекала супруга,- «Как же! Это ведь - мама! Б-г заповедовал! Почитай своих отца и мать…!»
Допочитался. Она в конце концов и стала детонатором и двигателем раскола семьи и нравственного падения Авигель.
Мы сидел мирно и молчаливо кушали, перекладывая из принесённых контейнеров ещё тёплые блюда в гостеприимно и любезно предложенные тарелки.
Доели. Вытерли салфетками из белой ткани в прежнем молчании рты. Я раскрыл молитвенник, прочёл «Беншид», Благословение за еду, сказали «Амень».
- Спасибо, что пригласили. Я пойду.- сказала Валентина, кося одним глазам и скашивая почему-то в сторону свой неряшливо окрашенный яркой помадой морщинистый рот.
- Спасибо, что пришли. Маззел тов. До свидания!
- До свидания.
Валентина исчезала за закрытыми дверьми лифта, который должен бы унести её обратно на землю, а мы остались молчаливо сидеть, держась за руки и смотря на угасающее небо, раскинувшееся над громадным великим городом, городом на Неве.
Город тонул в сумерках, как бы стирая все уроки и задания тряпкой со школьной доски, все впечатления дня, все радости и восторги, разочарования и огорчения.
Мы тоже, окружённые редкими ранними звёздами и чернеющим небом, встали, попрощались и поблагодарили персонал ресторана за отзывчивость и понимание, спустились в лифте на первый этаж.
18+1=19.
19 апреля счастливый день нашей свадьбы с любимой супругой Авигель-Малкой, который я пронесу через всю жизни, а может быть, даже заберу с собой после окончания «земного путешествия». Очень бы хотелось.

29.11.2025 Гаага, Абарбанель