По предводительством кенесары

Степь всколыхнулась, словно море в шторм,
Услышав клич, летящий над землёй.
Десятилетний, яростный разлом,
Ведомый непокорною душой.
То хан Кене, потомок Чингизидов,
Поднял свой стяг, в котором гнев и боль.
За честь отцов, за память всех джигитов,
За вольную, утраченную роль.
Сжимались земли, строились форпосты,
Царь белый правил твёрдою рукой.
И степь, что знала лишь ветра и звёзды,
Теряла свой извечный покой.
Собрались роды – гордые аргыны,
И кипчаки, и смелые найманы.
Забыты распри, старые обиды,
Когда врагом начертаны капканы.
Сверкали пики, кони рвались в битву,
От Акмолы до берегов Сырдарьи.
И каждый воин повторял молитву,
Чтоб степь свободной стала, как и встарь.
Десять великих, огненных годов,
Побед и горечи, надежд и тяжких ран.
Последний хан, что был на всё готов,
Чтоб возродить единый Казахстан.
Он брал Коканд, он крепости сметал,
Его набеги были как гроза.
Но мир менялся. Царский капитал
Сжимал кольцо, глядя в его глаза.
Предательство, раздор – извечный бич,
Что рушит даже самые основы.
И вот звучит последний, смертный клич
В горах киргизских, в схватке той суровой.
Он пал в бою, не покорившись доле,
Оставив в памяти пылающий завет:
Нет ничего священнее, чем воля,
И ярче, чем свободы гордый свет.
И пусть прошли века, но помнит степь
Тот грозный гул, тот клич, летящий вдаль.
И имя Кенесары – это крепь,
В которой слиты мужество и сталь.