этот выбор

Падение неизбежно, так зачем же сопротивляться?

Я зависаю над одним из светил, и мне не хочется притворяться, что мне это нравится, но я полюбил смотреть, как из-за огненного шара поднимается маленькая круглая точка. Нужно прищуриться, чтобы из-за облаков пара на этой маленькой точке разглядеть строчку из спального района, футбольного стадиона, женской консультации и твоего безобразно обычного дома, где ты стоишь на балконе, затягиваешься сигаретой и смотришь на мир в прострации своим безучастно-кофейным взглядом. Прости за мигрень, но я вынужден усмехнуться, и космический ветер прорвется в твою крохотную планетку-мишень — будет северное сияние где-то под вечер.
С моей стороны это, конечно, верх беспечности, но что я могу, одинокий, далекий и пьяный этой невозможной любовью, где ни приблизиться, ни облажаться; где единственный шанс что-то почувствовать — накормить себя болью.
А так хочется просто прижаться
и не отпускать.

Я стараюсь не расплескать то единственное чувство, которое дарит мне смысл жить. Если б ты только знала, насколько здесь пусто, то непременно бы ужаснулась и отказалась от мысли, что плыть сквозь туманности и скопления на спинах небесных китов — это замечательная идея. Но где я, а где ты: уютная квартира — и вакуумный океан одиночества.
Я всегда был уверен, что это — наивные мечты, но, кажется, Он что-то прознал, пошутил про самосбывающееся пророчество, усмехнулся глазами тысяч и тысяч звезд — от его смешков сгорают галактики и схлопываются черные дыры, и… Я никогда не думал о том, что это может быть даром, но центр тяжести кем-то игриво смещается, и я не замечаю, как топорно и неуправляемо падаю вниз: пояса астероидов, хвосты комет, газовые гиганты, а потом так позорно ударяюсь о твой карниз маленьким камушком — бесполезным аксессуаром из далекого космоса. Ты заметишь меня, как вернешься домой с ненавистной тебе работы, и я мог бы выиграть в конкурсе дурацких вещей, что с тобой происходят, пока ты просто стараешься как-то жить.
Я прожег дыру, отпечатался на металле и оставил след, а ты радуешься, поднимаешь меня и бежишь в ближайшую ювелирку. Я так рад, что это почти что бред — я в твоих руках спустя тысячи световых лет, — что когда меня режут и пилят, вставляют в серебряную огранку, я и не вспоминаю, как прекрасен полет комет. Даже если бы меня вывернули наизнанку, я согласился бы стать для тебя кольцом, амулетом, колье или ужасной брошью — лишь бы знать, что я всегда повернут к тебе лицом.

Пройдет еще много лет прежде, чем с небывалой дрожью мы превратимся в пыль, а потом соединимся в звезды, станем галактикой или, как говорят в вашей прозе, соединимся с вечностью и станем единым целым с бесконечной Вселенной, но, право слово, — это не важно, ведь единственным моим несмелым, но самым главным желанием будет впервые сказать тебе, с непривычки раздирая горло словами, что все это однозначно было не зря.
Ведь мы вместе,
и я так долго люблю тебя.