Дон Карлеоне и Антон Чигур

В сицилийской тишине, где дремлет зной,
Где в апельсинах прячется покой,
Где тень от штор ложится на ковёр,
Сидел, укрытый негой, старый Дон.

Он слушал оперу, вдыхая аромат
Цветов, что украшали пышный сад.
И вдруг, как сбой в мелодии простой,
Возникло чувство кто-то здесь чужой.

Без стука, скрипа, шороха шагов,
Из мрака коридорных островов
Возникла тень, безмолвна и строга,
Как будто смерть сама сошла с луга.

В руке баллон со сжатым газом, хлад.
В глазах пустой, безжалостный распад.
Причёска паж, усмешка лезвие ножа.
Антон Чигур. Идёт, судьбой верша.

Он шёл не к жертве. Он шагал к концу.
К тому, кто дал бы слабую слезу.
Но встретил взгляд, в котором нету дна,
Где мудрость с тьмой сплелась в клубок одна.

«Ты пришёл издалека, мой друг,
Сказал Дон Вито, замыкая круг,
Своих владений голосом стальным,
Чтоб нарушать покой перед моим концом?»

Чигур молчал. Он поднял свой предмет,
Пневматический, несущий людям вред.
«Орёл иль решка?» хриплый шёпот с губ.
«Ты думаешь, я глуп?» ответил Дон. «Иль груб?»

«Я не играю в игры, паренёк.
Твоя монета лишь пустой предлог.
Ты инструмент. Бездушный, как скала.
Но кто послал тебя? Чья воля привела?»

Чигур нажал на спуск. Но в тот же миг,
Когда раздался шип, похожий вскрик,
Из-за портьеры, молчалив и быстр,
Возник Лука Брази, как гневный твист.

Не выстрел нет. То было слишком громко.
Лишь хруст и стон, удушливый и тонкий.
Удар кастета в кадыка излом,
И вот Чигур уже лежит ничком.

Он дёрнулся, хватая ртом паркет,
Пытаясь выдохнуть последний свой завет.
В глазах его, где был лишь мёртвый лёд,
Впервые отразился страх. И вот,

Дон Корлеоне встал, поправил фрак.
«Оставь баллон. Полезный аппарат.
Скажи тому, кто ждёт тебя в аду,
Что в этом доме я порядок наведу».

Он подошёл, и взор его был строг.
«Ты думал, рок решает твой кругляк?
Нет, мальчик. Рок это семья и честь.
А ты лишь пыль. И в этом вся и месть».

И тишина вернулась в кабинет.
Лишь опера лилась сквозь толщу лет.
А на полу, где тени правят бал,
Своей монетой так никто и не сыграл.