Любава 2120

Любава встала ранешенько,
Смотрела вдаль — да не тужила.
Любовь была — да некая,
Что сердце жгла, но не держала.

Он шёл свой путь — кудесный странник,
По городам — огням стеклянным.
А ей судьба шептала: «Ведай —
Ты свет сама, а не приданье.

Да, слышь…
Мир — на нейросетях,
а сердце — по старинке.
Любовь?
Она не собственность.
Она — вибрация мира.
Ты или звучишь, или молчишь.
Любава — звучала.
Грозно.
Мягко.
По-космически.


Ой-ляли, да не ойканье —
Слово древнее, звончее: «ЛЮБОДАР!»
Там, где сердце — не страданье,
А живой огнистый дар.

Любава — дочь ветров и стужи,
Девица-код, живой узор.
Любовь не держит — но не хуже:
Она — её небесный вздор.



Она взошла на косогорье,
Глядела в мир — и мир ласкался.
«Он не мой, — сказала, — воистину,
Но путь мой тёплым разгорался».

Собрала снегирьи перышки,
Соткала новую песенку —
Чтоб не плакать уж по старице,
А идти — да по-новинскому.



Ты понимаешь…
В двадцать втором веке
любовь — как квантовый след.
Не принадлежит.
Но оставляет отпечаток
в каждом слое времени.
Она — как рунный код
в старом дереве.
Ты или читаешь его…
или проходишь мимо.

Любава — читала.
В каждом ветре,
в каждом шаге,
в каждом «эй, чиллю сама»,
что шептала вселенной.



Ой-ляли, да не ойканье —
Глас веков, хранящий жар: «ЛЮБОДАР!»
Не о нём тоска по дальности —
А о силе древних чар.

Любава — девица-странница,
Струна времён в её груди.
Любовь уйдёт — но не растянется:
Она идёт — а мир в пути.


Ты слышишь?
Когда-нибудь — в 2120-м —
эту песню найдут в старом хранилище
и скажут:
«Вот же ж… вайб вечный».
И будут петь,
чтоб не держаться за исчезающее,
а светить — по-любавски.

Любо-да-ар…
Любо… дар…