Рыбак Ефим

Все было тихо и грустно в мире после великой бури. Революция прошла по земле, как плуг по целине, перевернув пласты времени, и теперь в них медленно укоренялась новая, незнакомая жизнь. А над всем этим, над разбитыми дорогами, над спящими деревнями, над одиноким огоньком в степи стояло небо – черное, бездонное, усеянное холодными звездами.

Звезды смотрели вниз без жалости и без любви. Они были похожи на далекие, неугасимые костры иных миров, где тоже шла своя, неведомая борьба за свет и истину. Иногда одна из звезд, не выдержав тяжести вечности, срывалась и, прочертив небо, гасла в безвоздушном пространстве. И тогда казалось, что это душа какого-нибудь забытого героя, наконец, нашла свой покой.

В середине того поля, что лежало между деревней и рекой, стоял старый рыбак по имени Ефим. Он был стар, как сама земля, и молчалив, как камни на отмели. Революцию он принял молча, как принимал засуху или половодье, – как некую погоду истории. Тело его устало, и мысли текли медленно, как вода в запруде.

Запруду эту он сам когда-то сложил из камней и глины, чтобы поймать немного тишины и прохлады. Река, упершись в преграду, разлилась широким зеркальным пятном, в котором утонули все звезды. И теперь под водой был свой собственный космос, тихий и потревоженный. Небо лежало на дне, темное и звездное, и казалось, что плывешь не по земле, а по самой бездне, по холодному пространству между мирами.

Ефим сидел на своем привычном месте, держа в руках не удочку, а просто палку с обрывком бечевки. Он почти не ловил рыбу; он приходил смотреть. Смотреть на отражение. В неподвижной воде запруды все было иначе, чем наверху. Там, в глубине, революции не было. Там царил свой вечный, нерушимый порядок: звезды купались в черной воде, ветерок рябил их лики, и тень от старой ивы лежала на них, как темная туча.

Он смотрел в воду и видел там другое небо, может быть, более правдивое, чем то, что было над головой. Там, в отражении, не было ни борьбы, ни крови, ни громких слов. Там был только покой и безмолвное движение светил. И ему казалось, что истина лежит не в будущем, которое обещали, и не в прошлом, которое ушло, а вот здесь – в этой холодной, звездной глубине, куда смотрятся и небо, и одинокий человек.

Вдруг одна из звезд наверху – та, что покрупнее и поярче, – снова сорвалась и упала. Ефим поднял голову, проследил за ее коротким путем. А потом опустил глаза на воду. И увидел, что в отражении ничего не изменилось. Все звезды были на своих местах. Та, что погасла в реальном небе, все еще горела в небе отраженном, как будто ничего и не случилось.

Он сидел долго, пока холод не стал пронимать его старые кости. Он встал, пошел прочь от запруды, оставляя за собой двойной мир – настоящий и отраженный. И думал о том, что, может быть, революция – это такая же падающая звезда. Яркая, обжигающая, заметная всем. А жизнь – это тихая вода, которая вбирает в себя все светы и хранит их, не обращая внимания на мимолетные вспышки.

Он шел по темному полю, а над ним простиралось бесконечное пространство, где новые звезды зажигались так же тихо, как гаснут старые. И ему было жалко всех: и тех, кто падал, и тех, кто оставался гореть в холодной пустоте.