Сердце земли

Маленький мальчик по имени Ефим сидел на пригорке и смотрел, как копают землю. Копали не люди, а машина – огромная, с длинным железным носом-ковшом, который глухо стонал, вгрызаясь в пласты глины и песка. Ефим знал, что это роют яму для нового дома, большого и светлого, но ему было жаль землю. Ему казалось, что она живая и чувствует боль.

Он подошел ближе, к краю свежей ямы. Земля пахла сыростью, древностью и тайной. Из стенки ямы торчали корни старых сорняков, похожие на спутанные жилы. А экскаватор, пыхтя, отрывал от материнского тела целые глыбы.

Вдруг Ефим увидел, что в коме глины, которую только что поднял ковш, что-то блеснуло. Не так, как блестит стекло или камень, а иначе – теплым, смутным светом. Он подбежал, не боясь падающих комьев, и вытащил из земли круглый, гладкий камень, величиной с кулак. Камень был не простой: сквозь его коричневую, запеченную корку просвечивало что-то тускло-желтое, и он был на удивление теплым, будто в нем затаилось крошечное, уснувшее солнце.

Ефим спрятал находку за пазуху и отнес домой. Он положил камень в старый ящик из-под инструментов, где хранил свои богатства: ржавый гвоздь, похожий на старичка, несколько голышей и сухую бабочку.

Ночью ему не спалось. Он встал и открыл ящик. Камень лежал на своем месте, и в темноте от него исходил едва уловимый, глубокий свет, будто от далекого костра. Ефим тронул его пальцем – камень был все так же тепл.

«Он живой», – подумал мальчик. – «Это сердце земли. Его выкопали, и теперь земле больно».

Ефим представил себе огромную, темную землю, лежащую под городом, под полями, под рекой. Она дышала, тихо-тихо, и биение ее сердца согревало корни трав и сны спящих зверей. А теперь сердце вынули, и земля замирает.

Утром он не пошел играть. Он взял свой камень и пошел обратно к яме. Экскаватор уже работал, его железный лязг разрывал тишину. Ефим подождал, пока машина, набирая новый ковш, отъедет в сторону. Тогда он подбежал к самому краю, достал свое сокровище и прижал его к груди.

«Прости, – прошептал он. – Я не знал».

Он бросил камень в глубину ямы. Тот упал на мягкую глину беззвучно и скрылся в темноте.

Ефим стоял и смотрел вниз, ожидая чего-то. Но ничего не изменилось. Экскаватор снова пополз вперед, люди кричали что-то друг другу, ветер гнал по небу облака.

Но когда он повернулся, чтобы уйти, ему показалось, что земля под его ногами вздохнула глубже. Не сильный, не рывком, а так, как вздыхает уставший человек, когда находит, наконец, покой. И в этом вздохе была тихая, древняя благодарность. Он больше не приходил к той яме. Дом, конечно, построили. Но Ефим знал, что под его самым фундаментом, в непроглядной темноте, снова бьется теплое, живое сердце, и от этого весь большой дом казался ему не чужой постройкой, а родным существом, выросшим из самой земли.