Сторож ветра

На краю степи, где земля кончалась и начиналось небо, стоял старый флюгер. Он был сделан из ржавого железа в виде петуха, но петух этот давно забыл, как кричать. Он только скрипел на своем шесте, поворачиваясь к ветру пустым горлом.

Рядом с флюгером жил старик Фома. Он пришел сюда давно, чтобы сторожить ветер, как ему было велено. Но ветер не нуждался в стороже; он был везде и нигде, и сторожить его было все равно, что сторожить тишину или мысль.

Фома жил в землянке, вырытой в кургане. По вечерам он выходил и трогал рукой ребра флюгера.
—Ну что, слышишь? — спрашивал он.
Флюгер отвечал скрипом.Это значило: слышу.

Ветер был не простой. Он был старый, уставший. Он приносил с собой пыль исчезнувших деревень и тихие голоса тех, кто уснул в земле. Иногда ветер плакал, застревая в рытвинах оврага, и тогда Фома выходил с кочергой и осторожно прочищал ему дорогу, чтобы слезы не застаивались.

Однажды ветер принес не пыль, а семечко. Оно было маленькое, щербатое, похожее на засохшую слезу. Фома подобрал его и долго держал в ладони, согревая остатком своего тепла. Потом он посадил семечко возле порога землянки и стал ждать.

Он ждал все лето. Поливал землю водой из колодца, который копал десять лет и не нашел влаги, а только густой, спящий песок. Он разговаривал с семечком, склонившись над серой щелью в земле.
—Прорасти, — шептал он. — Мне одному тут скучно. Флюгер только скрипит, а ветер плачет. А ты будешь молчать, но зазеленеешь. Это лучше.

Семечко лежало в глубине и молчало. Оно боялось мира, где так много неба и так мало тени.

Осенью Фома понял, что семечко не прорастет. Оно уснуло окончательно, испугавшись грядущей зимы. Старик выкопал его обратно, положил в карман своей продуваемой ветром шинели и пошел через степь, чтобы вернуть ветру его собственность.

Он шел долго, пока не нашел то место, где ветер рождался. Это была глубокая трещина в земле, откуда тянуло холодом и пахло временем.
—На, — сказал Фома, бросая семечко в трещину. — Береги лучше. Или съешь. Тебе ведь тоже хочется есть.

Ветер выдохнул из трещины струю ледяного воздуха — может быть, в знак благодарности, а может, просто потому, что больше ему нечего было сказать.

Фома вернулся к своей землянке. Флюгер по-прежнему стоял, повернувшись в пустоту. Старик сел на порог, положил руки на колени и стал ждать. Не семечка уже, не ветра, а просто — чтобы день кончился и началась ночь. Чтобы можно было лечь спать и, может быть, увидеть во сне то дерево, которое так и не выросло.