Граф из Ада часть 7

Венеция в этот вечер была укутана густым, сырым туманом. Каналы затихли, лишь изредка слышался плеск воды о гнилые сваи. В старинном палаццо Графа Де ля Вэ, в кабинете, освещенном лишь мерцанием камина, царил полумрак.


Напротив Графа сидел человек, который совершенно не вписывался в этот интерьер. Лука Риччи, рядовой агент итальянской службы безопасности, нервно теребил край своего портфеля. Он получил странное задание: анонимный зашифрованный e-mail пришел на его служебную почту с пометкой «Красный код. Только для глаз Графа Де ля Вэ». Риччи, рискуя карьерой, решил проверить информацию лично.


— Вы сказали, что у вас есть ответы, агент, — голос Графа звучал глухо, словно из-под толщи воды. Его лицо было скрыто в тени кресла.


— Да, синьор Граф, — Лука сглотнул, доставая папку. — Информация пришла от анонима. Сначала я подумал, что это бред сумасшедшего, но факты... они сходятся слишком идеально. Это касается событий тридцатитрехлетней давности.


Граф не шелохнулся, но воздух в комнате словно наэлектризовался.


— Продолжайте.


— В деле, по которому вас осудили, был один пробел, — начал агент, открывая документы. — Мотив. Следствие утверждало, что вы убили семью в приступе ярости. Газеты писали: «Ромео мстит за свою Джульетту».


Граф закрыл глаза. Воспоминание ударило его, как хлыст. Мадлен. Его прекрасная Мадлен. Он вспомнил тот день. Звонок из полиции. Опознание. Ему сказали, что у её кабриолета на полной скорости отказали тормоза. Она вылетела на встречную полосу и врезалась в огромный грузовик. Бензобак взорвался мгновенно. От машины, как и от его любви, остался лишь обугленный остов. Желтая пресса тогда сошла с ума. Кто-то умело пустил слух, что это родители Графа, старый Граф и Графиня, подстроили аварию, чтобы избавиться от неугодной невесты сына.


— Это была ложь, — тихо произнес Граф. — Мои родители любили её.


— Именно, — кивнул агент. — Но обществу нужна была драма. И Барон Ля Мотье дал им её. Согласно архивам, которые мне прислали, именно люди Барона перерезали тормозной шланг в машине Мадлен. Это была первая часть плана: создать вам мотив для убийства родителей. Сделать вас безумным от горя мстителем.


Агент перевернул страницу. Его руки слегка дрожали.


— Вторая часть плана — само убийство. Вы помните служанку? Марту? — Женщина, которая приносила завтрак... — вспомнил Граф. — Она плакала на суде. Сказала, что видела, как я входил в столовую.


— Она лгала, — твердо сказал Риччи. — В этом досье есть скан её предсмертного письма, которое перехватили люди Барона, но не уничтожили, а сохранили для шантажа друг друга. Барон Ля Мотье похитил троих детей Марты. Он поставил ей ультиматум: или она подсыпает цианистый калий в утренний кофейный термос вашей семьи, или её детям перережут горло.


Граф сжал подлокотники кресла так, что старое дерево скрипнуло. Термос. Семейная традиция — пить кофе вместе на веранде. Он в то утро опоздал к завтраку... Это опоздание спасло ему жизнь, но обрекло на ад тюрьмы.


— Марта сделала это, — продолжил агент. — Она подсыпала яд в термос, пока накрывала на стол. А потом дала показания против вас, потому что Барон обещал отпустить детей только после вашего приговора.


— Где она сейчас? — голос Графа стал ледяным. — Я хочу посмотреть ей в глаза.


— Она мертва, синьор Граф. Барон не оставлял свидетелей. Через год после суда она умерла в муках. Официальная версия — отравление некачественной рыбой. — Рыбой? — Да. Марта была простой женщиной, она покупала продукты на одном и том же рынке. По данным источника, помощники Барона подкупили торговца. Ей продали рыбу, накачанную концентратом тетродотоксина. Это выглядело как несчастный случай. Концы в воду.


В кабинете повисла тишина. Пазл сложился. Барон Ля Мотье не просто украл деньги. Он срежиссировал кровавую оперу. Убил невинную девушку, чтобы создать легенду. Заставил мать стать убийцей под страхом смерти детей. А потом зачистил всех, присвоив состояние и построив на нем свою империю.


— Барон умер миллиардером, — наконец произнес Граф. — Почитаемым человеком. — Да, — агент замялся. — Но его внук, нынешний Маркиз... Он владеет всем этим. Синьор Граф, этот материал... Его достаточно, чтобы открыть новое расследование. Эксгумация, анализ архивов... Мы можем попробовать доказать вашу невиновность официально!


Граф медленно встал и подошел к камину. Огонь плясал в его глазах, отражая ад, который он прошел. Оправдание? Суд? Газетные заголовки? Это было слишком мелко для того масштаба зла, которое совершил род Ля Мотье. Тюрьма не вернет ему 33 года жизни. Суд не вернет Мадлен. Суд не вернет родителей.


— Нет, агент, — Граф повернулся к Луке. Лицо его было спокойным, и это пугало больше, чем гнев. — Никакого официального расследования.


— Но почему? Вы же невиновны! Весь мир должен узнать!


— Мир узнает, — пообещал Граф. — Но не через продажных судей и адвокатов, которых купит Маркиз Ля Мотье на сдачу от своего обеда. Маркиз сейчас на вершине мира. Если я пойду в полицию, он наймет лучших юристов, затянет процесс на годы и выйдет сухим из воды. Нет...


Граф взял папку из рук агента и бросил её в камин. Бумага мгновенно вспыхнула, пожирая доказательства преступления тридцатилетней давности.


— Что вы делаете?! — вскрикнул агент.


— Я забираю это правосудие в свои руки, — ответил Граф, глядя, как сгорает имя Барона в огне. — Я сделаю Маркиза нищим. Я отниму у него всё, чем он гордится. Я уничтожу его репутацию, его бизнес, его будущее. И когда он будет стоять на коленях в грязи, как стоял я... только тогда он узнает, за что это с ним произошло.


Он подошел к агенту и положил руку ему на плечо. Рука была тяжелой, как могильная плита.


— Вы забудете, что были здесь, Лука. Вы забудете этот e-mail. Взамен я гарантирую, что ваша карьера пойдет в гору. Но этот секрет умрет с нами. Вы меня поняли?


Агент посмотрел в глаза Графа и понял, что спорить бесполезно. Перед ним стоял не просто человек, а сама неотвратимость.


— Я понял, синьор Граф. Я ничего не видел.


Когда агент ушел, Граф Де ля Вэ снова повернулся к окну. Где-то там, на Лазурном берегу, молодой Маркиз Ля Мотье, вероятно, сейчас пил шампанское, не подозревая, что его приговор уже подписан. И подписан он не чернилами, а пеплом сгоревшей в камине папки.