Фрейлина Россет. Загадочная красавица и царица ума

Черноокая Россети
В самовластной красоте...
П у ш к и н               


Россети — старинное произношение фамилии на итальянский лад. Отец фрейлины —французский эмигрант, кавалер де Россет; мать — урожденная Лорер, а бабка по матери — из грузинского рода князей Цициановых. Свое образование, начатое дома, Александра Осиповна с успехом продолжила в Екатерининском Петербургском Дворянском Институте, окончив курс в 1826 году.

Я. П. Полонский, поэт и литератор, воспитатель ее сына, писал: «От Россетов она унаследовала французскую живость, восприимчивость ко всему и остроумие, от Лореров — изящные привычки, любовь к порядку и вкус к музыке;от грузинских своих предков — лень, пламенное воображение, глубокое религиозное чувство, восточную красоту и непринужденность в обращении». В этом описании собраны практически все характеристики Александры Осиповны, которые любили давать ей современники.

В том же 1826 году она стала фрейлиной императрицы Марии Фёдоровны,а в 1828 году, после смерти императрицы, стала фрейлиной при дворе Александры Фёдоровны.В свои 19 лет она делалась украшением салона Карамзиных.

Князь П. А. Вяземский в своей «Старой записной книжке» дал фрейлине Россет такой выразительный портрет:

«В начале тридцатых годов драма Гюго Эрнани наделала много шуму в Париже, Этот шум откликнулся и в Петербурге. <...> Стихи из нового произведения поэта переходили из уст в уста и делались поговорками. В то самое время расцветала в Петербурге одна девица, и все мы, более или менее, были военнопленными красавицы; кто более или менее уязвленный, но все были задеты и тронуты. Кто-то из нас прозвал смуглую, южную, черноокую девицу Donna Sol — главною действующею личностью испанской драмы Гюго. Жуковский, который часто любит облекать поэтическую мысль выражением шуточным и удачно-пошлым, прозвал её небесным дьяволенком. Кто хвалил её черные глаза, иногда улыбающиеся, иногда огнестрельные; кто — стройное и маленькое ушко, эту аристократическую женскую примету, как ручка и как ножка; кто любовался её красивою и своеобразною миловидностью. <...>
Вот шуточные стихи, которые были ей поднесены:

Вы — донна Соль, подчас и донна Перец!
Но всё нам сладостно и лакомо от вас,
И каждый, мыслями и чувствами, из нас
Ваш верноподданный и ваш единоверец.

Но всех счастливей будет тот,
Кто к сердцу вашему надежный путь проложит
И радостно сказать вам может:
О, донна Сахар! донна Мед!

Литературовед-пушкинист Б. Л. Модзалевский в примечаниях к письмам Пушкина (1831-1833. Часть 9) указывает:

«В это время она уже была окружена тою атмосферою влюбленности, флирта, ухаживаний, кокетства и т. д., какою проникнута была придворная и особенно дворцовая обстановка, – тою «атмосферою разврата», которая веяла от неё и впоследствии, когда наблюдал её, уже в 40-х годах, молодой И. С. Аксаков (Письма И. С. Аксакова, т. I, стр. 410). – Падкий до женской красоты и умственного обаяния, кн. Вяземский не замедлил увлечься ею, переписывался с нею, искал её общества и посвятил ей несколько стихотворений, например в 1830 г. («Литер. Газета» 1830 г., т. I, стр. 158):

И молча бы вы умницей прослыли.
Дар слова, острота, – всё это роскошь в вас:
В глаза посмотришь вам – и разглядишь как раз,
Что с неба звезды вы схватили.

или раньше, в 1828 г.:

Южные звезды! Черные очи!
Неба чужого огни!
Вас ли встречают взоры мои

На эти стихи Пушкин откликнулся известной пьесой: «Её глаза» (1828 г.):

Она мила – скажу меж нами
Придворных витязей гроза,
И можно с южными звездами
Сравнить, особенно стихами,
Ее черкесские глаза.
Она владеет ими смело,
Они горят огня живей;
Но, сам признайся, то ли дело
Глаза Олениной моей!
Какой задумчивый в них гений,
И сколько детской простоты,
И сколько томных выражений,
И сколько неги и мечты!..
Потупит их с улыбкой Леля —
В них скромных граций торжество;
Поднимет – ангел Рафаэля
Так созерцает божество.
На небе хладном бледной полночи?

Это было писано Пушкиным в пору увлечения Олениной, а летом 1830 г. поэт писал о ней в своем известном шутливом экспромте:

Полюбуйтесь же вы, дети,
Как в сердечной простоте
Длинный Фирс играет в эти,
Те, те, те и те, те, те.

Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.

О, какие же здесь сети
Рок нам ставит в темноте:
Рифмы, деньги, дамы эти,
Те, те, те и те, те, те».

Шутливый экспромт Пушкина разъясняется со слов С. Г. Голицына:« он начал игру в карты с человеком, проигравшим ему накануне и оставшимся у него в долгу. Тот отвел Голицына в сторону и спросил: “Да ты на какие деньги играешь? На эти или на те?” Под этими он разумел ставку нынешнего вечера, а под теми свой долг. Голицын ответил ему: “Это всё равно: и на эти и на те, и на те, те, те”. Игра продолжалась, но Пушкин слышал ответ Голицына; те, те, те его очень забавляло, и он шутя написал стихи: “Полюбуйтесь же вы, дети…” и т. д.» (Михаил Лонгинов, Анекдот о Пушкине. «Библиографические записки», 1858, № 16).

Фрейлина Россет всегда привлекала к себе внимание выдающихся умов своего времени экзотической восточной красотой, тонким художественным вкусом, весёлым остроумием и острым языком.

Лермонтов написал ей стихотворение в её гостиной, зайдя как -то утром с визитом. Не застав её, тихо ушёл, оставив незакрытым альбом:

А. О. Смирновой

В простосердечии невежды
Короче знать вас я желал
Но эти сладкие надежды
Теперь я вовсе потерял.
Без вас — хочу сказать вам много,
При вас — я слушать вас хочу;
Но молча вы глядите строго,
И я, в смущении, молчу!
Что ж делать? — речью безыскусной
Ваш ум занять мне не дано...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.

Позднее она писала: «Я уверена, что настроение души, склад ума, наклонности, ещё не сложившиеся в привычки, зависят от первых детских впечатлений: я никогда не любила сад, а любила поле, не любила салон, а любила приютную комнатку, где незатейливо говорят то, что думают, то есть, что попало»

Её умение блестяще и точно давать характеристики людям и явлениям в сочетании с необычайной миловидностью собирали вокруг неё поклонников и друзей, писателей и художников.

«Её красота, — писал А.С. Аксаков, — столько раз воспетая поэтами, — не величавая и блестящая красота форм (она была очень невысокого роста), а южная красота тонких, правильных линий смуглого лица и чёрных, бодрых, проницательных глаз, вся оживленная блеском острой мысли, её пытливый, свободный ум и искреннее влечение к интересам высшего строя, — искусства, поэзии, знания, — скоро создали ей при дворе и в свете исключительное положение. Дружба с Плетнёвым и Жуковским свела её с Пушкиным, и скромная фрейлинская келия на четвертом этаже Зимнего дворца сделалась местом постоянного сборища всех знаменитостей тогдашнего литературного мира. Она и пред лицом императора Николая, который очень ценил и любил её беседу, являлась представительницею, а иногда и смелой защитницей лучших в ту пору стремлений русского общества и своих непридворных друзей» (Русь. 1882, № 37).

Двор императрицы с 1828 года находился в Павловске, где жили и Карамзины. Дом Карамзиных стал вторым домом для молодой фрейлины. Весь цвет петербургского общества собирался в доме великого историографа. После смерти Карамзина в 1826 году заведенные им традиции поддерживала вдова историографа, Катерина Андреевна. «... Женщина умная, характера твердого и всегда ровного, сердца доброго, хотя, по-видимому, с первой встречи, холодного», — вспоминал о ней публицист и общественный деятель славянофильских взглядов А. И. Кошелев.

Молодой Пушкин познакомился с Катериной Андреевной Карамзиной летом 1816 года и вскоре испытал к ней — женщине, почти на двадцать лет старше его и матери большого семейства — чувство влюблённости, пусть и недолгое, но оставившее след на всю его жизнь.

Князь Александр Васильевич Мещерский, описывая дом Карамзиных, отмечал: «Находясь в этой милой и гостеприимной семье, я сразу очутился в самой интеллигентной среде петербургского общества, в которой так свежа ещё была память незабвенного Николая Михайловича и где по преданию собирались как прежние друзья покойного историографа, так и молодые поэты, литераторы и учёные нового поколения. <...>

В разное время посетителями гостиной были Василий Андреевич Жуковский, Александр Сергеевич Пушкин, Пётр Андреевич Вяземский, Владимир Фёдорович Одоевский, Николай Васильевич Гоголь, Фёдор Николаевич Глинка, Михаил Юрьевич Лермонтов, Фёдор Иванович Тютчев и другие.