Письмо Тициану

Ad te scribam




I
Над
              полем клевера распудрилась
                метель,
ее пушистостью
                слезами очарован, -
и в декабре уже не дольше двух недель
я  Музой –
                стихостишьями прикован:
перо
                исчерпано под вычурно – большим
не провидением, но новым треволненьем,
и
            пусть
                по
                лестнице
                спускается
                мой
слог
                висяче – молодым,
и строки запоют стихотвореньем.
Письмо мое не здесь, а насовсем,
и как сказать, что в нем душевный праздник;
и в мир пришел я вовсе не за тем,
чтобы казаться в нем таким разнообразным,
у Бога я лишь милости прошу,
чтоб был здоров, покоен, весел, легок
душой своей, - и пусть не согрешу! –
ведь я – надеюсь – правильный потомок –
за теми, кто навек себя обрел,
кто почитал духовное начало,
а ночью я лишь рифмами обвел
то, что Судьба мне днем на ум надиктовала.
Читал Гомера, Тициана, - жег глагол,
чтоб
                обуять страстями цвет своих мечтаний,
и в деле этом, кажется, нашел
не мало
                я  традиций и бытописаний;
рука моя выводит будущность мою:
так стих устроен Бытием навеки!
… И что я в жизни, в сущности, люблю?
… И что живет в подлунном человеке?..
Мечта!
Мечта!..
О деньгах, о правах
на через – мерные и вредные Свободы!
(и у кого бы там болело в головах
по численности в целые народы), -
что мы всегда мечтаем в праздности своей,
нам даже невдомек, что все в балансе быта,
и хватит нам! – пусть мерностью страстей
в нас будет благочестье не изжито.

II
… Еще останется покойность впереди.
А назади – останутся печали.
У жизни много версий; назади
есть оттиск
                в
                виде
скорбности – печати.
Вокруг – тоска.
Тоскую я, любя
природу и ее наречье в целом
к тому, чтобы бороться за себя
в себе самом –
                возвышенно – несмелом:
различий нет, кто прав, кто виноват,
перед Судьбой все – в сущности – едины,
кому отмерено сто сот и красивЕйший град,
как отблеск шедевральности – картины.
Мой гений и меня не изживет
за все, что будет сказано отныне,
а прошлое, конечно, заживет,
и не в конце, в начале, или хотя бы в середине.
Я к Вам писал. О, Тициан, Вы – мастер слов! –
за что мне знать, как выстроена сущность? –
я в человеке завсегда готов
увидеть и Любовь, и благозвучность.
Я к Вам писал. Прося поэзу в явь,
чтобы создать
                еще два- три стихосложенья.
… А от страданья, Тициан, прошу, меня избавь!
И дай прославиться в веках моим твореньям.
Ведь Бог – один. Он знает, кто --  к чему?
и что к чему назначено для жизни?,
и целью уготовано кому
служить пером иль помыслом Отчизне.
О, Тициан!
                Умильнее души
пред Вами я едва ли наблюдаю:
я в келье осознания… в тиши…
О, Тициан! я много в мире понимаю.

Мы расстаемся. Не теперь. Не навсегда.
Так дайте ж руку, завсегда я счастлив
увидеть Вас вперед - в растущие года,
краюхой хлеба прошлое замаслив.
Не гениальность мораль живет в сердцах,
она чему-то поклоняется иному.
Прощайте ж, Тициан, не делом, а в словах.
Пусть жизнь рассудит делом к остальному.