Наливалась спелостью черешня

Наливалась спелостью черешня,
За деревней зрела алыча.
Первый мой сколоченный скворечник
Принимал свой выводок скворчат.

Мы с кроватей резво, по-армейски,
Спрыгивали с раннего утра,
Гуртовались на резных скамейках
У любого здешнего двора.

И когда коровы по суглинку
Шли в поля, мыча наперебой,
Бабушка, набросивши косынку,
Выводила Зорьку за собой.

Этот сбор коров нам был отрадой,
Мы смотрели, прячась за забор,
Как быка, отставшего от стада,
Гнал бесстрашно Колька-матадор.

Он тогда гремел на всю округу -
Хитрый прищур, кепка набекрень, -
Мы его истории друг другу
Наизусть твердили каждый день.

А потом у дяди Жени дома, -
Он нас рисовать учил с азов, -
В полустертом выцветшем альбоме
В сотый раз смотрели бой быков.

На эстампах смельчаки с косичкой,
От рогов спасавшие бока,
Изгибались как-то неприлично.
Колька лучше б смог, наверняка.

Вот туда бы Кольку – на корриду,
Дерзкий, хитрый взгляд его в упор,
Он быка хлестнул бы хворостиной,
Взял за рог – и кончен разговор.

Он для нас был вроде коммандора.
За крутой, непримиримый нрав
Мы прозвали Кольку матадором,
Но ему не нравилась игра.

Он три года отслужил в морфлоте,
Был с любым оружием на ты.
Нам, ещё зелёным, желторотым,
Он чинил фанерные щиты.

На быков мы были не в обиде,
Шпаг не мастерили втихаря.
Не цвела испанская коррида
На ржаных и гречневых полях.