Граф из Ада часть 6

Глава 6. Тени прошлого и Блеск будущего



Сквозь витраж с изображением Распятия падали преломленные лучи солнца. Они ложились багровыми пятнами на ковер с древнеримским орнаментом: в центре, в обрамлении темно-зеленого лаврового венка, был выткан золотой лев. Зал окружали ионические колонны малахитового цвета с тяжелой позолотой на капителях. Интерьер, обставленный массивной викторианской мебелью в строгих тонах изумруда, тонул в густой, почти осязаемой синей дымке.


Прямо в центре, на ковре, сплелись в порочном акте обнаженные тела. Немолодой мужчина лет шестидесяти с лицом барона Ля Мотье грубо сжимал в объятиях девушку лет двадцати, до боли похожую на Мадлен.


Вокруг них, по стенам и потолку, змеились причудливые серебряные барельефы. Лица на фамильных портретах семьи Де ля Вэ исказились в скорбных гримасах. Они плакали кровавыми слезами. Одна густая, тяжелая капля сорвалась с холста и упала прямо на потное лицо барона Ля Мотье. Тот запрокинул голову и разразился диким, инфернальным хохотом, от которого задрожали стекла...


Граф Де ля Вэ проснулся от собственного крика, весь в холодном липком поту. Большие золотые часы на столе отозвались тихим хрустальным звоном — стрелки замерли на семи утра. Граф с ненавистью смахнул испарину со лба.


Накинув халат, он направился в душ. Стоя под ледяными струями воды, он не мог смыть с себя этот мерзкий сон. По его щекам текли горькие слезы, смешиваясь с водой. Ему было невыносимо больно и обидно: его злейший враг ушел на тот свет своей смертью, так и не испив чашу мести.


Граф с силой сжал ладони в кулаки, ногти впились в кожу до крови. Сквозь зубы, глядя в свое отражение в запотевшем зеркале, он прошипел: — Я уничтожу твою династию на корню, барон Ля Мотье. И если для этого нужно призвать саму Преисподнюю — да будет так. Сатана мне в помощь!



Утро в спальне Маркиза Антуана де Ля Мотье начиналось не с банального звонка будильника, а с беззвучной симфонии технологий.


Ровно в 09:00 система «Умный дом» плавно раздвинула шторы из дикого шелка, впуская в комнату лазурный свет Средиземного моря. Огромное панорамное окно, заменявшее внешнюю стену, открывало вид, который стоил дороже, чем годовой бюджет небольшой африканской страны. Мыс Антиб купался в утреннем золоте.


Антуан потянулся на простынях из египетского хлопка плотностью в тысячу нитей, ощущая привычную легкость в теле. Рядом, разметав по подушке светлые волосы, спала девушка. Кажется, её звали Изабель. Или Аннабель? Топ-модель, чье лицо сейчас украшало обложку Vogue, для Маркиза была лишь элементом декора. Красивым, но сменным — как орхидеи в вазах его виллы.


Он встал, не заботясь о тишине. Накинув халат из черного шелка с вышитым на груди фамильным гербом — львом, терзающим змею, — он подошел к стеклянной панели стены. Одно касание сенсора, и матовое стекло стало прозрачным.


Вилла «Helios» напоминала космический корабль, приземлившийся в райском саду. Три этажа из бетона, стекла и белого мрамора каскадом спускались к морю. Внизу, в чаше инфинити-бассейна, вода сливалась с горизонтом, создавая иллюзию бесконечности.


Антуан взял с прикроватной тумбы планшет — единственную вещь, с которой он никогда не расставался. Экран вспыхнул сводками бирж. — Индекс La Motte Global вырос на 3.4%, — пробормотал он, удовлетворенно кивнув. — Дедушка был бы доволен.


Он вспомнил старого Барона. Жесткого, как крупповская сталь, и хитрого, как лис. Дед всегда говорил: «Антуан, запомни: деньги не пахнут. Пахнет только их отсутствие». Внук усвоил этот урок. Дед оставил ему миллиарды, построенные, как шептались злые языки, на костях какой-то древней семьи. Антуану было плевать на слухи. Он превратил эти миллиарды в триллионное влияние.


Маркиз вышел из спальни и направился в ванную комнату размером с небольшую квартиру. Пол здесь был сделан из сверхпрочного закаленного стекла. Это была его любимая прихоть: прямо под ногами, двумя этажами ниже, в климат-контролируемом бункере, стояли его главные «игрушки».


Он остановился, глядя вниз сквозь пол. В свете прожекторов хищно, словно пантера перед прыжком, блестел черный карбон Bugatti La Voiture Noire. Рядом, как запертый в клетке красный зверь, замер Ferrari 250 GTO 1962 года. Чуть поодаль стоял бронированный Maybach, готовый отвезти его в аэропорт к частному Gulfstream G700.


— Сегодня возьму яхту, — решил он вслух, обращаясь к пустоте. — Пусть подготовят «Black Pearl».


Легкая вибрация планшета прервала созерцание. Сообщение от главы службы безопасности его конголезских рудников: «Срочно. Местные профсоюзы снова блокируют вывоз кобальта. Перекрыли дороги, требуют повышения выплат за вредность».


Антуан усмехнулся, в его глазах не промелькнуло ни тени сочувствия. Его пальцы быстро набрали ответ: «Увольте зачинщиков. Если не уйдут — вызовите "частных подрядчиков" из подразделения "Омега". Чтобы к обеду груз был в порту. Мне не нужны задержки поставок для Apple из-за кучки крикунов».


Он нажал «Отправить» с той же легкостью, с какой другие заказывают пиццу. Судьбы сотен людей были решены за секунду, пока он рассматривал свое безупречное отражение в зеркале с золотой оправой.


Спустя полчаса Маркиз, одетый в льняной костюм от Loro Piana цвета топленого молока, вышел на главную террасу. Дворецкий уже сервировал завтрак: свежайшие устрицы «Жилардо», черный трюфель и кофе, зерна которого стоили дороже золота.


Антуан вдохнул соленый воздух. Он был молод, он входил в первую десятку Forbes, и весь мир лежал у его ног. Он чувствовал себя неуязвимым богом на своем личном Олимпе.


Он не знал одного: далеко на востоке, в сырой и туманной Венеции, в темной комнате старинного палаццо, чья-то бледная рука уже занесла над его фотографией красный маркер. Счета за старые грехи уже были выписаны, и коллектор по имени Граф Де ля Вэ готовился предъявить их к оплате.