Рок-опера Чужой

Действующие лица:
Старик. Старуха, его жена.
Василий, Пётр и Алексей - сыновья.
Губернатор, солдаты и офицеры.
Деревенский народ - массовки.
Лошадь и волки - персонажи, рождённые воображением старика.
Действие происходит в российской деревне в конце 20-го, начале 21-го веков.

Эпизод 1.1

Небольшой деревенский дом. Утро.
У плиты хлопочет миловидная старуха.
В кресле сидит худощавый старик,
смотрит ТВ новости. Возмущается.

[Старик]
Море Чёрное взбесилось.
Толь наврали, толь приснилось,
Севастополь наш – не наш?
В общем, полный ералаш.

[Старуха]
Только на речке нам будет спасенье.
Только на речке нам будет спасенье.
Только на речке нам будет спасенье.

[Старик]
Не пойму я, что к чему:
То ль монголы, то ль татары
Раскололи мир наш старый.
По Москве костры пылают,
Танки бьют, юнцы играют
На гитарах…

[Старуха]
Хватит!
Голову не пудри!
Нам нужно решительно подумать.
Только на речке нам будет спасенье.

[Старик]
Эко было!
Чередой летели мухи.
Ожирел Хопёр-инвест.
Что творится, сядь, послушай,
Не иначе Божий перст.
Волшебство иных рассказов
О геройстве среди нас
Раздвигает тень Кавказа.
Жаль, что жизнь даётся раз.

[Старуха]
Ты не прав, старик, бывает жизнь загробная…

[Старик]
Да знаю!!!
Знаю, что, в конце концов, все придём до праотцов.
Жизнь такая – все жируют.
Нам с тобою только как?
Я рубил напропалую, сыновья легли…

[Старуха]
Дурак!!!
Хватит ныть, иди на реку.
Только на речке нам будет спасенье.

[Старик]
Слаб, старуха, стал я, слаб!
Дай мне Бог весною кааб
Дуба врезать не пришлось.
Хоть лапшицы бы сварила.

[Старуха]
А муки где скажешь брать?
Реформаторы надысь
всё забрали продналогом.

[Старик]
Что ты, мать,
побойся Бога,
ведь идём не в коммунизм.

[Старуха]
Знаю!
Голову не пудри.
Каждой жилкой надо жить.
Где-то есть пескарь премудрый,
Вот его бы изловить,
А не то – концы завяжем.
Слышал?
Меньше надо спать.

[Старик]
Убедила,
ить не кража –
пескарёк, ядрёна мать.

[Автор]
Они решают, что спасение - рыбалка,
Иначе можно склеить свои ласты.
Тут лошадь появилась – зажигалка.
Нарисовала образ их ужасный.

Они ещё не знали, что внучок
Уже летел к ним по заоблачной спирали.
Он всю историю зажавший в кулачок,
Пришёл, чтоб Родину враги не разорвали.

Эпизод 1.2

Размечтался,
подмигнул,
Сеть рыбацкую достал.
Мимоходом – леску, нитки…
«Пригодится», — он сказал,
- кипятильник бы включила,
Да кишки хоть пополощем.
На голодный-то желудок
Рыба не поймается.

- Ладно, - оживилась старуха,
- для этой цели припасла немного сахару.
Знала ведь, чувствовала,
Что чёрный день придёт,
Чувствовала, - шелестела старуха беззубым ртом
И бренчала самоваром.

- Только на речке нам будет спасение.
Только на речке, - кивает старик,
- на речке, на речке, за косогором.

Старик собирался.

[Старуха]
- Ты ж резину не тяни – день короткий.

[Старик]
- Да успею, был бы клёв.
Хоть не тот я рыболов,
Да нам Бог всегда поможет.
Ощущаю даже кожей.

[Старуха]
- Всё проверь. Не забыл бы ты чего.
Чо стоишь на растопырку!?

[Старик]
- Голова моя не с дыркой.
Облапошу кой, кого.

[Старуха]
- Ну, а чай?

[Старик]
- Давай попьём.
Кровь по жилам разгоню.

[Старуха]
- Ну, а я что говорю!
Носки тёплые надень.

[Старик]
- Шерстяные?

[Старуха]
- Сделай из газеты.

[Старик]
- Не смеши больные кости.
На рыбалку ведь не в гости.
Ладно.

[Автор]
Встал,
попрыгал малость.
И куда девалась старость.
У иконы попросил:
- Помоги! Ведь нету сил.
Всех помощников забрала.
Ох, как трудно,
Если б знала.

Покрестился.
Прослезился.
Да и в путь заторопился.

Шёл дорогами, тропой
Сквозь орешник пробирался
Мимо сада. Сердце стыло.
Полем, яром, сквозь кусты…

Лихоманка ноги носит.
Конь в долине сено косит.
Померещилось иль нет?
- Ну дела, подумал дед.
- век прожил, таких не видел.

- Кто, милок, тебя обидел?
– говорит ему кобыла.

- Ой, не спрашивай, родная.
Жизнь прожил не понимая,
Кто забрал сынов моих.
Будто дали мне под дых.
Вышибали Ересь клином,
А в Чечне последний сгинул.
Вот, одне теперь живём.

[кобыла]
- Не горюй, садись на спину,
Путь до речки очень длинный,
Довезу тебя, старик.
Только помни – меньше спи!

Полетела царь – кобыла
Полем лесом…, дед за гривой
Глаз прищуривший, сидит,
Зубы клацают, не спит.

День летели, два ли, боле?
Дед устал в такой неволе.
- Погоди, постой, - вопит,
- Дай немного отдышаться.
Где же речка? Сколь скитаться?

А вокруг всё плыло, плыло:
Горы, лес и облака.
Голос слышится унылый:
Заходи!
Отдай свой невод,
Будешь жить под стать царькам…

Бред ни бред? Пустые грёзы.
Лошадь дышит у плеча,
И копытит под берёзой
Тень остывшего луча.

А ему не ясно было –
Чтобы значило – «отдай»?
Жить, так жить!
Пусть лопнут жилы.
Сеть – то старая – отдам.

Слабым стал пред наглым взором.
Туго было и не раз…,
Шёл старик путём разора
По стране, прищурив глаз.

Жалко невод, сердце ноет,
На носу висит слеза,
А вокруг волчата воют,
МММ как стрекоза.

Каждый день реклама, враки,
Каждый хочет откусить…
Политические драки…
Не поймёт, как дальше жить.

Стыд, позор, в глазах насмешка,
Издевательство, вражда…
Каждый плут корит с усмешкой
Как татарская орда.

Всяко было, не впервой.
Жизнь прожил, а как слепой.
Эх, рискну, лети кобыла!

Только на речке нам будет спасение.
Только на речке нам будет спасение.
Только на речке,
За косогором.

Эпизод 1.3

Ухватился дед за гриву
И взметнулся к небесам.
А внизу синели реки.
В голове сплошной туман.

Тот же голос терпеливо:
- Ну, на кой тебе кафтан?
Я б тебе…, да ты всё знаешь.
Миру – мир.
Тебе – всего.
Бабе – гнев сменю на милость,
Чтоб любила целый год.

Чтобы ты не знал устатку!
Чтобы жили не за зря!
Приучу тебя к порядку,
А не то сгорит заря.

Я ж, как водится у нас,
Для людей всю жизнь стараюсь.
Приготовил вам указ:
- Только на речке.
Только на речке.
Только на речке –
За косогором.

- Как вас зовут-то?

- Зови Объегором.

- Только на речке.
Только на речке.
Только на речке –
За косогором.

Метку на дереве как-бы оставил.
Крылья расправил – и был таков.
И потерялся среди облаков.

- Надо подумать,
А если подвох?
Ну и коняга,
Чтобы он сдох.
Тут с кондачка не решают вопросы.
Только на речке нам будет спасение.
Только на речке нам будет спасение.
Только на речке,
За косогором.

Эпизод 1.4

Пришёл – закинул и, поймал
Две жирных краснопёрки.
А Солнце село за Урал
И вдаль катилось с горки.

Старик таскал по две, по пять…
Устал перебирать.
А рыба лезла через край.
- Да здесь, похоже, рай!

Как будто кто гонял её.
И лёд уже трещал.
Старик воскликнул: Ё – моё!
Азарт лишь нарастал.

И понеслось, как в сказке той,
Что в детстве он читал.
- Ну, слава Богу – не пустой
Приду домой, - стонал.

Он дёргал рыбу как в кино.
Хотя уже темно.
И вновь кобыла над душой.
Текла, как в рот вино.
И стало хорошо.

Она смотрела с хитрецой
На сумку старика.
Старик смотрел в её лицо,
А видел облака.

Собрал монатки поскорей.
К чему здесь рисковать.
Однако несколько ершей
Пришлось ему отдать.

Кобыла встала на дыбы.
- Садись! – услышал он.
И вновь церковный перезвон,
И в небе семь святых.

Старик держался кое-как.
Весь день был на ногах.
Пришлось сойти,
Вмешался мрак
На нулевой версте,
А появился страх, а появился страх
И волки на хвосте,
А появился страх, а появился страх
И дрожь в его ногах.

А кобыла над душой поливает рябь ковшом,
И казалось - хорошо вместе будут жить.
Ей подвластно всё и все,
Даже рыбный Енисей.
И вся жизнь во всей красе
Вдруг представилась
Где-то на речке.
На речке, на речке, на речке,
За косогором.

Только цепкий взгляд коня
Добавлял в пути огня.
Может быть, тугим ремнём
Вдруг сдавили грудь?
Он услышал голоса.
Старший сын ему сказал:
Не заглядывай в глаза,
будь самим собой.
Знаю!
Голову не пудри.

По дороге домой. По дороге домой.
По дороге домой. За косогором.

Эпизод 1.5

Он смотрел вперёд устало.
Только слышно, как хрусталь в бороде звенит.
Слабоватые глаза утонули бы в слезах,
Да мороз сковал.

Яркая вспышка сполохом зари.
Яркая вспышка. Холодно внутри.
- Куст рябины или что?

- Лиса?
- Лиса, - улыбается старик.
Раскраска яркая, не спрячешься.
Тоже мыкается - горемыка.

Он поднялся и пошёл.
В бороде пушистый шёлк
Замерзал на каждом волоске.

- Ай, глупец - кому поверил.
Захотелось барыша.
Как домой приду - тетеря.
Ведь в кармане не шиша.

Облапошила кобыла.
Да и я, как мерин сивый.
Верил в россказни и сказки,
Раскрывал свои салазки...
Уши на забор повесив,
Как Герасим слушал песни.

Тут хоть лопни или тресни.
Тут хоть лопни или тресни.
Тут хоть лопни или тресни,
В голове полно отверстий.

Много видел разных сцен.
Ждал, конечно, перемен
Но, такого... не предвидел,
Чтоб кобылой стал наш лидер-р.

Произвол везде творится.
Торжествует вор и плут.
Недомыслие глумится.
Честный выглядит как шут.

Век работал за спасибо.
Пятака нет за душой.
И живу надгробным грибом,
Хоть в России, а чужой.

Шут!
А может, плесень века?
Старикан, болван, мужлан...
Эх, не жизнь - сплошное пекло,
Что ни шаг, то вновь капкан.

А вокруг - то вкось, то криво,
Берега, мосты, кусты...
Кто-то каркает слезливо,
Кто в ознобе немоты
Пальцем тычет и смеётся.
Горькой кажется полынь.
Кровь людская у колодца.
Расплескали воду в стынь.

Шаг ещё - и к водопою.
Шаг ещё - и вновь подъём.
А кобыла землю роет:
- Рыба будет, заживём.
Главное чтобы, главное чтобы
Главное чтобы, рыбы наловить.

Нет практически покоя.
Сахар падает с небес.
Заведётся же такое...
То ли ворон, то ли Бес
Разгонял туман по свету,
Забивал коней гвоздём,
Ждал чего-то, власти свергнув...
И опять: Ну что, идём?

Эпизод 1.6

Старик поднимался и шёл дальше,
не зная куда, не понимая - зачем.
Петляя по тропам, он чертыхался
и сплёвывал со злостью себе под ноги..

- Что за чертовщина!
Я здесь уже был!
- Что за чертовщина!
Я здесь уже был!
Я здесь - уже был!

Залаяли собаки.
Мысли о старухе не покидали его.

- Надо помочь. Кто ей поможет, если не я.
Кто, если не я. Кто!
Я должен выбраться отсюда.
Я должен!
Должен. Должен.

Смерть ходила следом.
Он видел её широкий оскал,
рыжевато-неровные зубы,
и глаза, сверкающие медью.

Он плевал в её сторону и шёл дальше.

- Уродина, как есть уродина, - думал старик.
– Была бы красивой, а то ведь… Господи! А туда же.
Я ещё повоюю с тобой, я ещё удивлю старуху.

Он крестил беззубый рот
Снег. Вода. Круговорот
И звезда на небе голубом.

Шёл старик за кругом круг.
Страх со льдом срывался с губ.
От того глаза заволокло.
Долго слушал тишину,
Вспомнил байки про войну,
И детей за праздничным столом.

Опять собаки.

- Я здесь! – с яростью крикнул он,
- Эй! Кто там? Я здесь!
Здесь!
Здесь!

А в ответ стояла тишина.
Только снег скрипел,
Да свет разбрасывала полная Луна.

Старик улыбнулся.
- Ну, слава Богу, отмаялся. Село рядом.
Старость…
Он плевал себе под ноги
и шёл дальше.

Эпизод 1.7

Шёл старик за кругом круг.
Страх со льдом срывался с губ.
От того глаза заволокло.
Долго слушал тишину,
Вспомнил байки про войну,
И детей за праздничным столом.

Господи!
Я, кажется, блуждаю.
Покажи мне дорогу домой.
Я не верил тебе,
А сейчас на коленях каюсь.
Покажи, я пойду за тобой.
(- Иди за мной, иди за мной, иди…)

- Неужели волки?
Нет, они не посмеют.
Я ж табаком провонялся как подлюка.
Нет, не посмеют, - успокаивал себя старик.

И не в силах унять коленную дрожь,
Нащупывал палку для обороны.
- Так-то оно вернее будет.
Теперь и я герой.
Сунься, попробуй,
Враз пересчитаю зубы...
Ну! Кто первый!
Кто на новенького!

Слух резанули сорочьи переливы.
- Вот и вы прилетели, голубушки...
Кого ещё на запах крови принесёт.

Кто, кого...
Когда, куда,
Присмиреть или бежать.
Лучше палкой вдоль хребта.
Ну да ладно, ладно.
Жалко мать.

И накрыло пеленой, не сбежать.
Всё по-настоящему, реально
Встретила его ядрёна мать
У черты последнего закланья.

И не хочется смотреть ей в глаза.
Только и осталось – кинуть снегом.
- Я ещё вернусь, - старик сказал,
А в ответ, как снег, сороки с неба.

Зыркают глазами, ищут метку.
Вновь хотелось крикнуть Объегору,
Только он опять за косогором
Предлагал "Кремлёвскую таблетку".

Разлетелись,
Разлетелись, только – воздух колобком
Закрутился лихорадкой по усам.
Он глотал, как пирожки, за комом ком,
И не верил в то, что видели глаза.

А в глазах сливалось всё в общий сплав.
Память его вывела в блокаду.
И за это – мир сухих зелёных трав,
Обещал ему ещё три дня в награду.

- Очень жаль, - шептал старик.
Душу рвал сорочий крик.
Кто захочет так вот умирать.
Ток прошёлся по костям
И по всем его частям.
В пелене её он видел волчью мать.

Мать сидела за столом.
Дух сливался с потолком.
Связь времён искрилась рядом с ней.
Перестраивался мир.
Новый ехал к ним кумир,
На коне при свете фонарей.

С козырями в рукаве,
С лисьей хитростью на свет
Выходили первые чины.
Кто живой там, а кто нет,
Шли по-волчьи в интернет.
И высвечивал экран – обречены.

Все!
Все обречены!
Нужно верить в Бога.
(Верить, нужно верить...)

Эпизод 1.8

Он кое-как, но выбрался отсюда.
Прищурился, пошёл, на конский зов.
А тот, как в цирке – бегает по кругу.
Его уже гоняет свора псов.

- Господи!
Я не вижу тебя.
Я не вижу тебя, Господи!

- Меня ещё никто не видел здесь.
Иди за мной, по дороге домой, за мной по дороге домой…

- Господи! Что это за огни? Что там горит?

— Это лиса.

- Раскраска яркая, осенняя раскраска.
Не спрячешься – зима ведь,
а если встретится ей волк или медведь?
Куда она бежит?

- За колобком.

- Старуха часто их печёт. Я бы тоже съел.
По дороге домой. По дороге домой.

Он поднялся и пошёл.
В бороде пушистый шёлк
Замерзал на каждом волоске.
Горы лес и облака ждали горе – рыбака.
Два ерша он нёс старухе и язя.

Шёл, ругался на чём свет.
Находил опять свой след.
Сколько времени прошло, а всё никак.

Сердце прыгало не хуже собак.
Он видел их облезлые хвосты.
- Опять они?
- Похоже, что они.

Глаза посверкивают зеленью, как летом,
А зубы – частоколом перекрыли.
Впервые встретились так близко.
- Берданку бы, да где она…

Их взгляды встретились.
Матёрые смотрели не мигая.
Ему не верилось, что день пришёл последний.
Да кто сегодня верит в эти бредни.
Живому жить, пока душа живая.

- Трибунал, да и только. Старухе только ни гу-гу.
Давление и старческий маразм…
Серые понимающе слушали старика.
А он скрипел в их сторону всё громче.

- Серый,
ты не шути.
Я такой же,
но загнанный в угол.
Знал бы ты как я жил,
Как ходил за кобылой в нужде.
Как под звёздную падь
Мы ходили мальцами за плугом.
Довелось воевать,
Довелось видеть много вождей.

Счастье множил – слепец.
Думал – вот, поднатужимся с бабой,
Уберём огород,
А его – этот пакостный жук…
На помин собирал,
Колыхнуло, как курочкой рябой…
Вот и думай,
Но зла я на них не держу.

Видно время пришло.
Запоздалое время разборок
Всё отнятое – вновь
Возвернётся, крути не крути.
Мне-то что,
Мне хватило бы старых опорок,
Мне бы, грешному, ноги домой донести.

Мир людей и машин. Мир огней городских
Напрягают волков, просто некуда деться.
Понимаю. Не думайте. Я же не псих.
Очень холодно. Мне бы только согреться.

Помоги донести.
Святой грешному помоги.
Помоги добраться домой.

Эпизод 1.9

Старик бормотал и крутил самокрутку.
Махорка ложилась песком золотым
- Ну чем ни Клондайк? - сказал вроде в шутку
И выпустил синими кольцами дым.

- Берите, берите! Вопросов тут нет, -
Скрипел не от старости медленно дед.

Вам жить ещё долго - пока молодые.
А мне это золото до фонаря,
К чему оно мне - мы люди простые
Мы люди простые, так нам говорят.

По законам изогнутых линий
Все ответы, как дважды два.
Рыба знает, что в небе синем
Душу греет сковорода.

Так чего она в небе хотела!?
И криви там душой не криви,
Даже рыба рискует телом
От бездушной слепой любви.

Старик бормотал и крутил самокрутку
Махорка ложилась песком золотым.
- Ну чем ни Клондайк? Берите. Берите.
И выпустил синими кольцами дым.

Кольцо за кольцом поднималось всё выше.
И вдруг – замотал он седой головой.
Его сыновья пододвинулись ближе,
И пот по спине прокатился волной.

- Да ну вас! да нет! Разве может такое!?
Я стар не настолько, чтоб верить в маразм.
Так вот почему три луча надо мною,
Гоняли мне рыбу почти битый час...

- Пришли – таки, родимые, пришли…
Слеза горючая согрела ему душу.
Он видел бой, кругом стреляли пушки,
Летели комья чёрные земли,
Но их там не было.

Он чувствовал, что где-то, в суматохе,
Его дитя, согнувшись от наград
Бежало меж домов.

- Крепись – солдат!!!
Поднявшись, крикнул он во всю грудную клетку.
- А может быть, вы маетесь в земле?
- А может быть, у вас свои секреты?
Чистилище…
А как сказать про это,
Что нет могилы, свежей, на селе?

Зажав рычаг, танкист, втирая в глину
Останки многих, плакал и просил
Чтобы его на крест или на мину,
И чтобы кости ворон разносил…

- А вы пришли – таки,
Со мной проститься что ли?
Глаза в глаза – внезапно, как удар.
В неярком, светло – сером ореоле,
Как будто выпали сердешные из карт.

Они обнялись.
— Значит пора?
— Значит время пришло.
По спине пробежал холодок.
- Слишком поздно, какой в этом прок,
Чтобы вновь пережить
век проживший.
Поздно. Слишком поздно.

Эпизод 2.0

- Такая радость, - выдавил старик.
Старуха вам обрадуется больше.
Скажи кому…,
И вновь сорочий крик,
И сердце заработало как поршень.

Дорожки слёз
текли своей дорогой,
И спазмы сдавливали горло не на шутку.
Старик вздохнул и обратился к Богу:
- Спасибо, Господи, что дал ещё минутку.

- А вы пришли ко мне, чтобы проститься?
Смешать с землёй застывшуюся кровь?
Осталось время только помолиться,
И помощи просить у всех богов.

[Василий]
- Не думай так.
Причём тут ваша смерть?
Мы на войне прошли тропу врагов,
И знаем больше, ты уж нам поверь.
Мы можем вам когда-нибудь присниться
В обличии невидимых богов.

[Старик]
- Они ко мне приходят очень часто.
Бросаются в объятья незаметно.
Я понял так – у вас своё начальство,
И миссия является секретной.
В отпуск или насовсем?

[Василий]
- Насовсем, отец, насовсем.
Война закончилась,
вот нас и отпустили.

[Старик]
- Закончилась!?
А кто сейчас воюет?
Со всех экранов днями говорят,
Мол, где-то школу,
где-то воют пули,
А нохчи вон зашли в охотный ряд.

- Закончилась…,
кого вы защищали?
Кого там хрястнуло,
что волком бы завыть.

Указывать…,

на кой они, медали,
На кой она, развеянная прыть?

[Пётр]
- Пусть он расскажет.
Он всё это знает.
Он долго был на подступах Кабула,
И знает принципы свинцового разгула
И правила ведения войны.

[Василий]
- Да, это верно,
нам не повезло,
Но лучше, чем домой прийти калекой
И помнить всю оставшуюся зло,
И зябнуть у Собеса вплоть до пепла.

[Старик]
- Зачем ты так!?
Зачем. Зачем.

И океан ночей,
И ужин при свече,
И внук сидит у деда на плече.
А он дремал.

- Мы ждали вас любыми.
Увидеть бы и то – для нас утеха.
А там, конечно,
лучше бы приехать…
Да что у нас знакомых нет врачей!?

Вон, фельдшер, сван –
выравнивает ноги.
Изгибы позвонков. Пришьёт – отрежет.
Не справится – больничные чертоги,
А лучше огород и воздух свежий.

Пошли домой, сыночки,
мать заждалась.
Сидит, поди, скучает у окна,
А я, наверное, задерживаюсь малость,
К тому же взор накрыла пелена.

[Автор]
Беседовали долго, обо всём
Что дома делается - нужен ли ремонт
Какие планы на ближайший горизонт...
Старик зевал.

Эпизод 2.1

Пошли домой, сыночки, мать заждалась.
Сидит, поди, скучает у окна,
А я, наверное, задерживаюсь малость,
К тому же взор накрыла пелена...

[Алёшка]
- Не в возрасте ходить-то по морозу.
Сидели бы – играли в «дурака».
Замёрзла ведь сегодня вся река.
Нужда какая, к чёрту вас погнала?

[Старик]
- Нужда, нужда…, эх, знал бы я нужду.
Четвёртый месяц пенсию не дали.
Пришлось идти,
надежда умерла,
Но руки от досады не упали.
Уху варить – нужна рыбёшка, вот ведь
Нужда какая гонит на погибель.

[Пётр]
- И много ли таких?

[Старик]
- Я много видел.
Особенно деревни обнищали.
Картошка да капуста, а на зиму,
Как раньше было,
банок не хватало.

Сейчас пустые.
Можно их продать,
Да кто возьмёт, повсюду беднота,
Поля амброзией засеяны, а денег
На хлебушек нормально не хватает.

Услуга за услугу – каждый пьёт.
Деревня выживает винодельем.
Природа требует, она же нам даёт.
Не тешится простой народ бездельем.

А этого не хочется понять,
Что всякий нужен обществу здоровый.
Подумаешь – вот так и мы с коровой.
Чуть что – на живодёрню надо гнать

[Алёшка]
- Сказал ты правду. Мало ли таких
Среди несчастных в мире затесалось.
С налога бы и жили – рэкетирство,
Не хочешь сам, оттяпают с руками…

[Пётр]
- Сегодня, да.

[Алёшка]
- И завтра, и вчера!
У нас всего чего не нужно, много.
Не помнишь? Черномырдин говорил:
«Хотелось лучше…»

[Василий]
- Все живём под Богом, а этого не помню.

[Пётр]
- Да я не помню тоже.
Из тех времён никто не помнит это.
Все ждали «светлого», и вот, вы дождались.

[Старик]
- Чего – чего, язык нам развязали.
А выскажись – сорока донесёт.
Казалось бы, а видите…

[Василий]
- Едва ли.
Эпоха гласности. Валяйте обо всём.

[Старик]
- История идёт за кругом круг.
И учит нас, и делается нами.
Кто пальцы веером, а тоже вот ведь мрут.
Вражда пройдёт, исчезнут ложь и пламень…
А я чего? Я выйду. Раньше мог.

Зима легла не вовремя, подлюка.
Оставила без шапки, без сапог…
Хотя, мороз пока не очень лютый,
Ходил бы да ходил…, куда бы проще.

[Автор]
Старик прищёлкнул, было, языком,
И вспомнил, как блуждал сегодня в роще
И целый день искал напрасно дом.

Отряхнулся, обернулся и пошёл.
В бороде пушистый шёлк
Увеличивал в объёме седину.

Волки следом шли за ним.
Целый час светился нимб.
Вместо шапки, он как будто, нёс Луну.

В храме колокол гудел.
Лес немного поредел.
Он увидел свет в окне родном.

Радость лезла через край.
Закипал на печке чай,
И старик вошёл в родимый дом.

Эпизод 2.2
Время летело быстро.
И комната чернела на глазах.
Усиливалась боль, отсвечивался страх.
Она присматривалась в окна – ничего.
Лишь Ангел ей махнул своим крылом
И скрылся среди ночи.

Старуха заждалась, изнервничалась,
То и дело заглядывала в окна,
Не мелькнёт ли где знакомая фигура.
Не услышит ли шаги его по снегу.

[Старуха]
- Ах, бедолага, ботинки у него «каши просят»,
А где набраться – самим не хватает.
Однако носки связать не мешало бы,
Да где он есть!?

[Автор]
Терпение кончалось, и ждать уже нет мочи.
И вдруг – шаги – хрум – хрум, хрум – хрум.
Её как ветром сдуло, а в окне чертёнок рожи корчит,
Да снег скрипел, да хлопала калитка.

Так ей грустно стало, тяжело.
Сердце защемило не на шутку.
Помолилась, стало так легко,
Что все затихли образы в желудке.

- Может пасьянс?
 Всё время скоротаю.
Зажгла свечу. Раскинула по кругу.
Включила чайник. Время выпить чаю.
И взгляд упал на счётчики в углу.

- Ох, и мотает!
Ох, и мотает паразит рыжий.
Глаза б не видели, а как остановить.
Соседи плёночкой какой-то защемляли,
Учили жить.

- Да где он есть?
Не иначе леший носит в поле.
Понятно, что не доброй волей,
А что поделаешь.

Только на речке нам будет спасение.
Только на речке нам будет спасение.
Только на речке, за косогором.

Зажгла ещё одну свечу.
Свет выхватил улыбку поднебесного.
- Чур, тебя! Хоть ты бы не пугал.
Хоть чем-нибудь помог бы деду Бог.

Лёгкий смрад разнёсся по квартире.
Старуха вспомнила давнишние грехи.
Молилась за себя и то – игриво,
А вторя ей – кричали петухи.

Молодое дело не хитрое.
Кто не грешил?
Такое дело было, да и сейчас не то.
Хоть как сказать об этом без сарказма.
Бывают и грехи, но Бог нам всё прощал.

А Бог смотрел и хмурился с иконы,
И видел насквозь первородный грех.
Она услышала, как Чёрт в окне смеётся,
Но, был хороший и знакомый смех.

Наверно он.
А он качался и шипел:
- Кыш проклятая!
Ишь чего захотела.
Накося – выкуси!
Я ещё повоюю с тобой.
Я ещё удивлю старуху.
Слышала?
У-див-лю…

Эпизод 2.3

Наш храм был рядышком,
в соседнем переулке.
И звон колоколов носился вокруг нас.
Старик всегда, бывая на прогулке,
Смотрел на купола, прищуривая глаз.

Бывало – закрывали.
Бывало – открывали.
В то время смутное, как в тёмные века.
А люди в небушко смотрели и молчали
И любовались на кресты издалека.

Дрожащий свет свечи и тишина
Накатывала ужас в дом и скуку.
Ведь редкий день была она одна
И тишина влияла на старуху.

- Может пасьянс?
Всё время скоротаю.
Она старательно раскинула по кругу.
И вновь за окнами смеялся кто-то грубо,
И снег хрустел, и хлопала калитка.

А карты падали и дёргалась рука.
Видно, бесы ей мешали ворожить.
Дама чёрная с крестами по бокам
Заставляла собирать и ворошить.

Вновь раскладывала – вновь она встаёт
На пути как демон или дух.
Звон стекла поранил её слух.
Повернулась – чёрт копытом бьёт.

- Чур, тебя, - махнула вдруг рукой.
- Чур, тебя, - и с трепетом в глазах:
Вот уж я хвачу тебя клюкой,
Вот уж я развею подлый прах…

И вновь шаги,
и вновь какой-то шум.
Ведро каталось на веранде и трещало.
Старуха с веником – Сейчас я оглушу.
И неожиданно, от страха, запищала.

- Тьфу, на тебя, напугал, чёрт старый.

- Дак ить… дак ить… аааа…ииии

- Сдурел старик, - носилось в голове.
Наверное, где лишнего хватил!
Горе моё луковое. Вот уж горе, так горе.
Целый день нечистая носит,
- и веником огрела по спине.

- Господи, весь в снегу, валялся где-то?
- Ладно тебе.
- Не ладно! Я уже всё передумала.

- Передумала, передумала.
Я, может быть, на том свете был.
Ясно тебе? Глупая баба.
Сыновья наши вернулись.
Они ж меня и привели.

- Брешешь, баламут старый.
Опять чего-нибудь придумал?

- Собирай-ка ужин нам на стол!
Сыновьёв потчевать будем.
Чо стоишь, зенки вытаращив!?

- Брешешь.

- Собаки брешут.
Подумай, какой резон мне душу рвать?
И так разорванная, дальше некуда.
Одни лоскуты остались, одни ошмотья.

- Да где ж они,
соколики? А?
Как же это!?

Забегала, заторопилась.
Картошку постную поставила на стол.
Побежала в погреб – может чего из закаток?
- А и правда, сколько ж можно…
Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец.

Эпизод 2.4

В подвале холодно и сыро.
Мышей полно, а кот один.
Молю святого Серафима,
Чтобы присматривал,
Да всё было красиво.

Взяла полбанки огурцов и зелья поллитровку.
- Пусть выпьет стопочку мой горе – рыболов.
Набегался вдоль речки, стёр подковки.
А с рюмочкой – он менее суров.

Пришла – а дед уже дремал.
Хорошая и громкая затрещина.
- Опять, поганец, бабе набрехал?
- Акстись! Акстись! Акстись! – тупая женщина.

- Я целый день искал наш корм.
Спасибо Объегору,
Что разжевал мне цель реформ
И осветил их жизнь за косогором.

Опять сомнения – А где ж они?
- Ну, я же говорю…
- Да хватит болтовни!
Скажи, как есть, а душу не тяни.

- Ей – богу! Видел всех ребят.
И поднимался выше облаков…

- Тебе бы только повод.

- Зачем ты так! Зачем. Зачем.
Убавила бы пыл!!!

И вновь старуха, как ручей
Журчала на плече.
- Уж как они…, а я…, их видел, как тебя.
Они пришли ко мне в обличии волков.

И вновь сомнения и смех.
Старуха, как всегда,
Старалась взять над дедом верх.
- И где они?
Не поняла – куда.

- Хош верь, а хош не верь – прости.
Я больше не могу.
Ребята просят отпустить
На время их в тайгу.

И гул стоял и волчий вой.
Когда они пришли.
Картины шли с передовой…

- А как тебя нашли?

- Не знаю. Видимо секрет.
Однако не чужой.
На всём пути их лунный свет
Светил мне как живой.

Налил по стопочке: давай!
Давай своих помянем…
- Пей сам – ко мне не приставай.
Дай Бог- когда-то всё узнаем.

- Да выпей, выпей – ерунда.
Сосуды расширяет.
А это зелье как вода.
В деревне каждый знает.

Хрустит огурчиком и курит.
Старуха плачет – Где они?
И дом затих, как после бури.
- Ну, ладно, ладно, чуть плесни.

- Крепкая, язве её-то.
- Ерунда, сосуды расширяет.
- Где они?
- Где – где…, скоро и мы там будем, а ты всё где.
- Жалко ведь, не чужие. Насмарку ли растили?
- Насмарку – не насмарку, а что поделаешь.

Эпизод 2.5

- Табачку бы с пенсии надо подкупить.
Без него, сама понимаешь.
Старуха раскашлялась и замахала руками.
- Брось ты её, погань проклятую, Брось!
(Брось, брось, брось…)

- Забыты мы властями, все забыты.
А жизнь – она – как эти клубы дыма.
Оно конечно, проще быть зарытым,
Но жить сегодня нам необходимо.

Приятно всё – таки, что мы не в заперти,
Что кое-кто живёт получше тлена,
Что каждый правен быть на паперти.
И сжав кулак, ударил по колену.

Умолк и сник.
Лицо его горело.
Высоцкий пел «Охоту на волков»
А он молчал. Да в этом ли всё дело.
Он слишком долго мысленно кричал.

Они сидели, пока сон не сморил старика.
- Ну, ты и хитрый, - толкнула его старуха.
Опять обдурил! Опять я тебе должна верить?
Старик не ожидал, и плюхнулся на пол.

- Господи!
Выпил рюмку, а притворяешься на бутылку.
- Не-е-е, - мычал старик, — вот ей-богу…
- Знаю! Голову не пудри.
- Знаю! Голову не пудри.
- Знаю! Голову не пудри.

- Ладно!  Меня можно провести, а чем пахать?
Магарыч – то того, тю – тю.
- Половина есть.
- Половина не полная, считай ничего.

- На половину и вспашем. Не серчай старая.
Что-нибудь придумаем.
Может быть, она нам вовсе не пригодится.
Развёл старик руками.

- Типун тебе на язык.
Да ты завтра и её уговоришь.
- Не-е-е-е, не буду.

Старуха помогла ему раздеться, уложила.
- Как никак, а вдвоём теплее,
- шептала она, - примащиваясь рядом.

В её голове всё перемешалось.
Хотелось очутиться в мире,
где живут сыновья,
Где всё ясно и просто,
где нет – ни болезней - ни старости.
Она устала ждать.
Все глаза проглядела,
Все слёзы высушила.
Надежда только на внуков и правнуков.

Эпизод 2.6

Спали долго.
Старик проснулся от того,
Что в комнате похолодало.
Что Солнце веки обожгло,
А тело – замерзало.

Старуха обняла его, и не давала встать.
Он потянулся и повис, хватаясь за кровать.
- Зачем ты так!
(Зачем, зачем)
И голос как ручей журчал у деда на плече:
(Сто лет нам вековать.)
Сквозь сон явился к нему конь,
И внук махнул рукой.
К нему прижалась на века – шершавая ладонь.
И отблеск над рекой.
(И упокой их, Господи), -
Читает офицер
Букет на грудь и горсть земли.
В могилку бросил мэр.

Закончив речь – их опустили в яму.
Погожий день, ну прямо на заказ.
Три залпа выстрелов упрямо
Гремели им в последний раз.

Три волка выли на опушке.
И боль рвалась из их души.
Росла сосна, а на верхушке
Звезда осенняя дрожит.

Носились вопли по округе.
Все знали – это сыновья.
И люди дёргались в испуге
Держась за полы у белья.

Долго-долго шёл таёжный гул.
Волки выли, споря меж собой.
Голоса заполнили тайгу,
Голоса несли в деревню боль.

И мороз бежал у всех по коже.
- Сколько их, несчастных на Руси…
Чтобы так, оправдываясь, лошадь
Ржала тихо, губы прикусив.

Жить бы им да жить, а вот, поди ж ты,
Никого. Оборванная нить…
Только шум листвы идёт по книжкам,
Где пытаются их судьбы объяснить.

Да порой – завоют волки где-то,
И опять, всю память освежив,
Пронесётся трепет без ответа.
- Всех под корень, всех, а дух – то жив!

Эпизод 3.0

Прошло сто лет,
А он живой,
Живёт за пазухой у Бога.
Всё тот же свет и волчий вой,
И скрип тележный по дорогам.

Кузнечный стук невдалеке,
Как будто музыка играет.
Старик по жизни налегке
Шагал куда-то и шагает.

Всему своё время.
Я тоже не верил в Бога.
Со временем понимаю,
Нельзя торопиться,
Каждый приходит своей дорогой,
С одной лишь разницей:
Кто сам, приходит, а кого приносят.

Кто знал, что он отец святой,
И есть ли вера этим сплетням?
Его котомка за спиной
Всегда полна подарков детям.

Он шёл и пел в эфирном теле.
Он воздух видел, как меня,
И заражал своим весельем,
И превращался в шар огня.

Всему своё время.
Я тоже не верил в Бога.
Со временем понимаю,
Нельзя торопиться,
Каждый приходит своей дорогой,
С одной лишь разницей:
Кто сам приходит, а кого приносят.

Он был уже в эфирном мире,
А я рождался в этот миг.
В тот день метель мела в Сибири,
Когда услышали мой крик.

- Родился мальчик, - слышит мама,
И фельдшер вытер пот с лица.
А в плотном мире шёл от храма
Кузнечный гомон без конца.

Я это помню, как сегодня.
Старик махнул тогда рукой
И, раздеваясь до исподней,
Исчез, покинув шар земной.

Всему своё время.
Я тоже не верил в Бога.
Со временем понимаю,
Нельзя торопиться,
Каждый приходит своей дорогой,
С одной лишь разницей:
Кто сам приходит, а кого приносят.

эпизод № 3.1

Я был мужчиной с малых лет
Мужчины все погибли.
И только в памяти наш дед
Скрипел морозной скрипкой.

И вот я вырос - не вопрос
На васильковом поле.
Среди дождей, туманов, гроз…
Учился в русской школе.

Войны не знал, как знал мой дед,
Как знал отец – Иван.
Учил нас двор по многу лет,
И всё равно болван, каких, на свете нет.

Меня воспитывал спецназ.
И снова заваруха.
Нас просит помощи Донбасс
И снова покатуха.

Мариуполь в огне. Под Донецком бои.
Там и там, всюду русские, всюду свои.
Между нами огонь, барабанная дробь,
Да такая, что в душу закрался озноб.
И Христос к нам бежит, не касаясь земли,
Между нами, века простирались вдали.
Он бежал и кричал, но не слышали те,
Кто тонул непроглядно всю жизнь в наркоте.
А навстречу Ему вышел русский спецназ.
И пошли все на запад за русский Донбасс.
Наркота по окопам валялась как пыль.
Это вовсе не сказка, а русская быль.

Мой дед с боями под Москвой.
Отец остыл в Кабуле,
А вот и я - майор седой,
Схватил две медных пули.

Несут меня. Лежу – притих.
Куда, зачем, понять бы их.
Смотрю на лацканы – не те,
Да кто понял бы в темноте.
Проснулся лишь в санбате.

Формат за форматом ловили на слове.
Старухи молились над лужами крови.
Кассетные бомбы свистели как прежде,
А мы побеждали в осколках приезжих.

Прошло два года – мы идём.
Вся улица в цветах.
Мой дед Иван, отец Иван
И я, подстреленный болван,
Несу их на руках.

Бессмертный полк – один на всех.
И море слёз, и детский смех
И радость на глазах
Вернулся в дом – налил сто грамм,
И выпил за успех.

- Донбасс живой, туды их мать.
Не надо с нами воевать.
Не надо с нами воевать
Жалейте свои зубы.

Я повторю ещё сто раз:
Меня воспитывал спецназ.
Моих детей. И дай нам Бог
На свете множество дорог,
Но мы пойдём своей. (своей)
(Пойдём своей) Своей.
Пойдём своей.
Сво-ей.
………………..
Конец