коктейль Апокалипсис

Кит-Кат или коктейль "Апокалипсис"


1. 
Клуб «Кит-Кат» — склеп из неоновых костей, 
где бармен крошит лёд из черепов депутатов. 
Катя снимает кожу: «Это моя униформа», — 
под ней — провода, вшитые в мышцы. 
Жидкорь пьёт «Косервативный коктейль» — 
смесь святой воды, нефти и крови. 
Пэнос шепчет: «Ритм кошерного танца — 
это когда шаг вправо, шаг влево — расстрел». 
На полу — чеки из плоти, а в туалете 
президент целует урну с прахом демократии. 
Ржевский кричит: «Где тут девки с яйцами?!» 
Его ведут в подсобку — там стриптизёрши 
в противогазах танцуют на гранатах с гайками. 

2. 
Музыка — вой свинцовых крыс в вентиляции. 
Катя крутится на шесте, как Земля на штопоре 
Байдена. Её бёдра — конвейер, штампующий 
патроны с надписью «Люби меня». Жидкорь 
заказывает «Негрони-ГУЛАГ»: «Сверху — лёд 
из слёз диссидентов, снизу — сироп из доносов». 
Пэнос гладит пианино — клавиши впиваются 
в пальцы, как гвозди в ладони мессии. 
Ржевский танцует с автоматом: «Смотрите — 
это вальс «три патрона, два трупа»!» 
На экране — Билли Гейтц в пачке «Сваровски» 
читает «Евгения Онегина» на языке глухонемых. 
Мы аплодируем. Ладони кровоточат флажками. 

3. 
Жидкорь целует Катю в шею — там тату 
«Продано» и штрих-код от рая. «Ты пахнешь 
как моя бывшая жена — бензином и чипсами», — шепчет он. Пэнос в это время 
меняет нервы на фишки: «Всего три ставки 
до нервного срыва!» Ржевский наливает водку 
в урну для чаевых: «Пью за Родину!» 
Стриптизёрша №666 подаёт оливье — 
в нём пальцы блогеров и глазки картофеля 
из Чернобыля. Мы едим. Наши желудки — 
урны для голосований. Катя рвёт чулок — 
из дырки лезут доллары с лицом Сталина. 
«Это ваша сдача», — смеётся гардеробщик-палач. 

4. 
Пэнос теряет совесть в толпе — её тут же 
подбирает олигарх в маске поросёнка. 
«Совесть — это просто жвачка для мозгов», — 
говорит он, выдувая пузырь с фото Майдана. 
Катя танцует на столе — под каблуками 
растёт ржавая пшеница. Жидкорь режет 
её взглядом: «Ты — колосок в жопе 
истории». Ржевский ставит на рулетку 
собственную печень: «Ставлю на чёрное!» 
Бармен крутит барабан — вылетает пуля 
с гравировкой «Спасибо за покупку». 
Мы пьём. В рюмках — слезы Катиной матери, 
забытые в сортире военного госпиталя. 

5. 
Туалетный клоун продаёт «Воздух свободы» — 
баллончики с газом Новичка. «Брызните 
в глаза, чтобы видеть правду!» — кричит он, 
а мы уже слепы. Катя ведёт нас в VIP-зону — 
там Байер и Зеленский играют в русскую рулетку 
с пистолетом, набитым семечками. «Стреляйте — 
это ваш рейтинг!» — хохочет Жидкорь. 
Пэнос целует стриптизёршу №0 (она же 
Смерть в парике): «Твои губы — два 
пропавших письма с фронта». Ржевский 
раздевает стену — под обоями фото 
Молотова в шапке-ушанке. «Родственничек!» — 
кланяется он. Музыка глохнет. Танцуем молча. 

6. 
Жидкорь находит в шкафу платье из мандатов 
избиркома. «Примерь», — говорит Катя, 
но оно рвётся, как конституция. Пэнос 
пишет стихи кровью на салфетке: 
«Любовь — это когда ты разрезаешь меня 
на слоги, а я всё ещё кричу твоё имя». 
Ржевский продаёт паспорт за бутылку 
«Столичной» с этикеткой «Позор». 
На сцене — медведь с ракетой «Тополь» 
«Это наш канкан!» — орет он, 
а мы бросаем в него костями от поросёнка. 
Катя плачет: «Вы разбили моё сердце 
на акции Газпрома!» Мы покупаем их. Дешёво. 

7. 
Бармен смешивает «Коктейль Апокалипсис» — 
в блендере банановый шейк , Калигулла и чёрт из табакерки. 
«Пейте за конец света!» — льёт в глотки 
через воронку. Катя танцует на битом стекле — 
«Это танец мёртвых невест», — шепчет Жидкорь, 
вытирая очки галстуком с пятнами дэниелса. 
Пэнос считает трещины на стене: «Их ровно 
как дней до революции». Ржевский спит 
в холодильнике, обняв бутылку с надписью 
«Это вода». На экране — кошки из Мариуполя 
едят тушёнку НАТО. «Смотрите — наши!» — 
кричит официант. Мы аплодируем. Ладони 
в крови. Кровь — валюта. Курс падает. 

8. 
Катя ведёт нас в подвал — там гроб 
с надписью «Вечеринка без конца». 
Жидкорь ложится внутрь: «Как дома». 
Пэнос целует крышку: «Спи, революция». 
Ржевский ставит на гроб бутылки: «Это 
наш мавзолей!» Стриптизёрши входят 
с факелами — пламя лижет портрет   на стене. «Сожгите это», — 
говорит Катя, но мы уже горим. Наши тела — 
свечи в торте для именинника-палача. 
Дым пишет в небе: «Всё включено». 
Мы смеёмся. Пепел падает в бокалы — 
«Это наша пенсия», — говорит Ржевский. 

9. 
Жидкорь танцует с тенью Катиной матери — 
та шепчет: «Родила ее в сортире Третьяковки 
между «Утром стрелецкой казни» и «Чёрным 
квадратом». Пэнос рисует на стене углём 
петлю: «Это моя корона». Ржевский продаёт 
свои почки на eBay: «Доставка в рай!» 
Катя снимает грудь — под ней клавиатура 
с кнопкой Delete. «Нажми, если хочешь 
начать сначала», — но мы уже стёрты. 
Музыка — вой сирен из детского дома. 
Танцуем. Шаги оставляют следы в форме 
свастик и серпов. Пол — зеркало. Мы — 
отражение, которое давно сбежало. 

10. 
Бармен подаёт «Последний ужин» — блюдо 
из крыс, фонарей и стихов Бродского. 
«Ешьте, пока не запретили», — шепчет он. 
Катя кормит Ржевского с ложечки: «Открой 
рот — это твоя медаль «За взятие Берлина»». 
Жидкорь режет ножом воздух: «Где здесь 
Платон?!» Пэнос находит в супе палец 
с обручалкой: «Это мой дед из НКВД». 
На экране — танк с цветами в стволе 
давит БДСМ-клуб. «Это наше «Спокойной 
ночи, малыши!» — смеётся Катя. Мы едим. 
Вкус — как будто жуёшь флаг. Половина 
красная, половина — белая. Середина — сотка. 

11. 
Катя ведёт нас на крышу — там вертолёт 
из пустых бутылок. «Летите в никуда», — 
говорит она, целуя Пэноса в лоб. 
Жидкорь прыгает в пропасть с криком: 
«За Родину! За нефть! За...» — ветер 
обрывает фразу. Ржевский мочится 
на город: «Это мой дождь свободы!» 
Пэнос смотрит вниз — там дети 
лепят кресты из пластилина и костей. 
«Это будущее», — шепчет Катя, снимая 
последние трусы. В них — карта Сибири 
с отметкой «Здесь зарыт ваш стыд». 
Мы летим. Вертолёт разваливается. Падаем. 

12. 
Клуб «Кит-Кат» гаснет. Нас находят 
дворники в пять утра — Ржевский 
спит в урне, Жидкорь рвёт договор 
с дьяволом на салфетке, Пэнос целует 
тень Кати на асфальте. «Вставайте, 
город просыпается», — говорят они, 
но мы уже город. Мы — выбоины 
на дороге, трещины в стенах, крики 
в вентиляции. Катя где-то танцует 
вечно. Жидкорь пьёт. Пэнос пишет 
стихи на воде. Ржевский продаёт 
воздух. А клуб «Кит-Кат» — это просто 
дыра в небе, куда утекают наши сны. 

..и где-то играет шарманка: «Свящеминерус, свящеминерус —