Моё страшное детство ковалось в жерновах 90х

Моё страшное детство ковалось в жерновах
Девяностых, гремевших в разбитых дворах.
Где асфальт был исчерчен осколками звёзд,
А надежды ломались, как высохший хворост.

Я не помню игрушек, набитых до крыш,
Только холод подъездов и шорохи мышь.
Только мамины слёзы, укрытые в ночь,
И отцовское тихое, «Чем тут помочь?»

Мы взрослели под грохот железных дверей,
Под малиновый звон пиджаков-упырей.
Мир делился на «наших» и просто «чужих»,
И на тех, кто молчал, и на тех, кто был лих.

Вместо сказок, кричащий экран новостей,
Где считали не дни, а количество жертв.
И гуляш из консервов казался вкусней,
Чем любой современный изысканный торт.

Мы играли не в прятки, а в «выживи сам»,
Собирали бутылки по пыльным углам.
Знали цену не слову, а хлебной краюхе,
И боялись не монстров, а пьяной разрухи.

Эти годы как шрамы, как вечный ожог,
Как застрявший в груди бесполезный клинок.
Но в тех жерновах, где крошился гранит,
Закалялась душа, что сегодня не спит.

И пускай говорят, что то время ушло,
Что затянуты раны и стало светло...
Только эхо тех лет не смолкает во мне,
Детство, выжжено в страшном, свинцовом огне.