Завет тростника

На поле тихом рос тростник один,
Не знал он смысла, не искал причин.
И ветер пел сквозь сумрак и туман:
«Далёк твой путь, а жизнь — сплошной обман».

Огонь обжёг однажды тонкий стан,
Оставив в сердце свой смертельный яд.
Но в этой боли, в этом горьком сне
Проснулось что-то, что живёт во мне.

Не знал я страха, жёг себя огнём,
Чтоб стать не тенью, а живым творцом.
Чтоб в каждой ране мой звучал ответ,
Что я — не случай, я — небесный свет.

И вот однажды, в тёмный час глухой,
Коснулись пальцы высших сил ко мне.
Как нежный дождь, как тихий вздох весны,
Они вернули мне мечты, как в сны.

Я — лишь тростник в руках у Высших сил;
В том — Божий дар и тонкий тайный пыл.
Он дух даёт, ведёт меня в рассвет,
Чтоб я мог петь, чтоб жил я много лет.

И песня та — не мой ли личный стон?
Нет, это голос Свыше, это Он.
Звучит во мне Его наказ, завет,
И в каждом звуке — вечный, дивный свет.

Теперь я знаю: в боли и в огне
Звучит мотив, что не унять во мне.
И пусть вокруг лишь холод и порог,
Любовь — мой высший путь, мой храм, мой Бог.

Пусть льётся песня, как поток воды,
Сквозь беды, сквозь надежды и труды.
Я — лишь тростник, во мне звучит завет,
И в этом — свет, и в этом — мой ответ.

Авторский комментарий к стихотворению

Это стихотворение — не моя личная история. Это откровение, явленное мне через архетипический образ тростника, который является одним из самых глубоких символов в мировой мистике, и особенно — в суфизме. Я — лишь голос, через который этот вечный тростник рассказывает свою историю о разлуке с Божественным Садом, о боли существования и о том, как эта боль превращается в священную песню. Это история каждой души, вспоминающей свою небесную родину.

Первая строфа

На поле тихом рос тростник один,
Не знал он смысла, не искал причин.
И ветер пел сквозь сумрак и туман:
«Далёк твой путь, а жизнь — сплошной обман».

Изначально я, тростник, пребывал в неведении. «Речка тихая» — это мир дольний, сотворённая реальность, где душа рождается в состоянии духовной спячки. Я «не знал смысла» — моё сознание было ограничено моей формой. Я «не искал причин» — не задавался вопросами о своём происхождении. Но «ветер» — это дух, вестник Высших Миров, — уже пел мне сквозь «туман» иллюзий правду: мой путь далёк, а эта отдельная жизнь — «обман», ибо моя истинная жизнь — в единстве с Источником.

«Тростник один» — это душа оторванная от своего Истока и одинокая в этом мире. «Ветер» — это напоминание от Бога, которое пробуждает душу. «Жизнь — обман» — это классическая идея «обманчивость мирской жизни», которая скрывает Истину.

Вторая строфа

Огонь обжёг однажды тонкий стан,
Оставив в сердце свой смертельный яд.
Но в этой боли, в этом горьком сне
Проснулось что-то, что живёт во мне.

Пробуждение начинается со страдания. «Огонь» — это огонь Божественной Любви, который обжигает. Для эго он — «смертельный яд», ибо несёт ему уничтожение. Эта боль — «горький сон» осознания своей отделённости. Но именно в этой агонии «проснулось что-то» — моя истинная сущность, дух, который до этого спал. Боль разлуки стала родовыми схватками для рождения высшего сознания.

«Огонь, обжигающий стан» — это испытания и очищение, через которые проходит душа. «Смертельный яд» для эго — это начало процесса «фана» (уничтожения). Пробуждение «чего-то» — это пробуждение сердца для восприятия божественного.

Третья строфа

Не знал я страха, жёг себя огнём,
Чтоб стать не тенью, а живым творцом.
Чтоб в каждой ране мой звучал ответ,
Что я — не случай, я — небесный свет.

Страдание перерастает в добровольный акт. Я «жёг себя огнём» — это активное аскетическое усилие, борьба с эго. Цель — перестать быть «тенью» (пассивным отражением), а стать «живым творцом» — со-творцом, проводником Божественной воли. Каждая «рана» теперь становится устами, через которые говорит моя истинная природа. Ответ, который она провозглашает: «Я — небесный свет». Это осознание своей божественной природы, той самой искры, что была вложена в меня при творении.

«Жёг себя огнём» — это практика духовного усилия и терпения. «Стать творцом» — это не богохульство, а обретение состояния, когда человек становится местом проявления Божественных атрибутов. «Я — небесный свет» — это откровение о том, что сущность человека божественна по своему происхождению.

Четвёртая строфа

И вот однажды, в тёмный час глухой,
Коснулись пальцы высших сил ко мне.
Как нежный дождь, как тихий вздох весны,
Они вернули мне мечты, как в сны.

После моих усилий приходит Божественная благодать. В самый «тёмный час» отчаяния происходит встреча. «Пальцы высших сил» — это прямое, милостивое вмешательство Бога. Оно приходит не в виде грома, а «как нежный дождь» — мягко и живоносно. Оно «возвращает мечты» — но это не мирские фантазии, а «мечты-сны» о изначальном Рае, о состоянии единства, память о котором хранится в глубине души.

«Пальцы высших сил» — это образ из Корана (сура «Аль-Кадар»), где говорится о нисхождении ангелов и Духа по повелению Бога. Это момент божественного озарения. «Возвращение мечты» — это пробуждение памяти о «Дне Завета», когда все души признали своего Господа.

Пятая строфа

Я — лишь тростник в руках у Высших сил;
В том — Божий дар и тонкий тайный пыл.
Он дух даёт, ведёт меня в рассвет,
Чтоб я мог петь, чтоб жил я много лет.

Я окончательно осознаю свою роль. Я — «тростник в руках у Высших сил». Я — инструмент. Моё бытие — это «Божий дар», а «тайный пыл» — это та самая любовь, что движет мной. Тот, кто держит меня, «даёт дух» — вдыхает в меня жизнь, подобно тому, как флейтист вдыхает воздух во флейту. Он ведёт меня к «рассвету» — к полному пробуждению. Цель этого — чтобы я «мог петь». Моя жизнь теперь имеет одну цель: быть голосом для Его песни.

Это классическая метафора состояния слуги, раба Божьего, чья воля полностью подчинена Божественной Воле. «Дух даёт» — это вдувание духа, как при творении Адама. «Петь» — это быть проводником «зикра», воспевания Бога.

Шестая строфа

И песня та — не мой ли личный стон?
Нет, это голос Свыше, это Он.
Звучит во мне Его наказ, завет,
И в каждом звуке — вечный, дивный свет.

Я преодолеваю последнюю иллюзию. Мне могло казаться, что песня — это мой «личный стон», моя боль и моё творчество. Но нет. Я — лишь полая флейта. Звук, который издают «пальцы высших сил», проходя через меня, — это «голос Свыше». Это «Он» говорит и поёт через меня. То, что звучит, — это «Его наказ, завет» — тот самый изначальный завет, напоминание о котором я получил. И каждый звук этой песни наполнен «вечным, дивным светом» — это сам Нур (Свет) Божественной Реальности, проявляющийся в вибрации звука.

Это описание состояния уничтожения в учителе и посланнике, ведущего к уничтожению в Боге. Песня, которая не принадлежит тебе, — это речь Бога на языке твоего существа. Это экстатические высказывания суфиев, когда говорит Бог, а не человек.

Седьмая строфа

Теперь я знаю: в боли и в огне
Звучит мотив, что не унять во мне.
И пусть вокруг лишь холод и порог,
Любовь — мой высший путь, мой храм, мой Бог.

Прозрение завершено. Я понял, что «боль и огонь» были не наказанием, а камертоном, настроившим меня на верную частоту. «Мотив, что не унять» — это сама мелодия Любви, ставшая моей сутью. И теперь, что бы ни происходило вовне — «холод» безразличия мира или «порог», отделяющий меня от обычной жизни, — моя реальность определена. «Любовь» — это всё: и путь («тарикат»), и место поклонения, и объект поклонения.

Это триединство «путь-храм-Бог» — суть философии единства бытия. Для познавшего, всё есть проявление Единого. Любовь является одновременно методом, процессом и целью.

Восьмая строфа

Пусть льётся песня, как поток воды,
Сквозь беды, сквозь надежды и труды.
Я — лишь тростник, во мне звучит завет,
И в этом — свет, и в этом — мой ответ.

Финальное смирение и принятие. Пусть песня течёт беспрепятственно, как вода, омывая и очищая всё на своём пути. Она течёт через всё: через «беды» и «труды», через «надежды». Я окончательно утверждаюсь в своей роли: «Я — лишь тростник». Но в этой простоте — величайшая тайна: «во мне звучит завет». Мой «ответ» на вопрос жизни — не в словах, а в самом этом звучании. Мой ответ — это позволение Ему звучать через меня. В этом — весь «свет» и весь смысл.

«Поток воды» — это символ бесконечной Божественной милости и знания. «Ответ» тростника — это не вербальный ответ, а его само бытие в качестве инструмента. Его существование и его песня — это и есть его ответ на божественный призыв.

Заключение

«Завет тростника» — это поэтическое изложение всей суфийской доктрины. От сна неведения — через боль пробуждения — к осознанию своей роли инструмента в руках Бога. Стихотворение показывает, что наша земная жизнь с её страданиями — это не трагедия, а процесс настройки души. Когда «я» исчезает, остаётся лишь песня — голос Вечности, звучащий в тростнике времени. Истинное «Я» человека — не сам тростник, а та нетленная песня Любви, что вечно льётся из его уст.

P.S. Мудрый совет: «Стань полой флейтой, позволив ветру Вечности извлечь из тебя ту единственную песню, ради которой ты был срезан с берега изначального Сада».

Послушайте поэтическое чтение стихотворения в сопровождении большого симфонического оркестра на VK clip. https://vk.com/clip-229181319_456239152