В нашей тесной прихожей уже не весна

В нашей тесной прихожей уже не весна,
и пальто твоё пахнет чужими духами —
словно ты возвратилась из долгого сна,
где тебя обнимали чужими руками.
Только это не сон, а скорее — кино,
где финал переписан сухими штрихами,
где на титрах молчит телефон, и окно
заколочено наглухо — вместе с грехами.

Я бы мог закричать, но гортань — это жесть,
пересохший колодец, где эхо не бродит.
И единственная в этом городе весть —
это то, что твой поезд вот-вот уже входит
в расписание вечности, в график потерь,
где перрон — это край, за которым не видно
ничего, кроме точки. И заперта дверь
на замок, чья конструкция так очевидна.
Мы стоим, как фигуры на шахматной мгле,
где король одинок, а ферзя забирают.
И слова, что гниют в этой стылой земле,
никогда уже больше не прорастают.

Я один на балконе. Внизу — фонари,
как окурки, что брошены в лужу ночную.
Говори со мной, слышишь, во снах говори,
пересказывай вечность свою ледяную.
Но молчит телефон. И до самой зари
я твержу твою азбуку, фразу простую:
что любовь — это просто игра в «умри»,
где ты выбыла первой. А я — существую!..