Так кончается долгая, личная Троя

Так кончается долгая, личная Троя.
Без огня, без ахейцев, без криков и славы.
Просто двое уходят. Вернее, не двое,
а один. И второй остается у лавы,
что остыла. У пепла. У скомканной шторы,
за которой зима, как тюремная роба.
И пустые, как будто чужие, просторы
коридора, где пахнет тобой до озноба.

И не то чтобы рухнули стены и балки,
просто воздух становится вязким и тесным.
И слова, что летели, как певчие галки,
застревают в гортани водою пресной.
Это больше не дом, а подобье вокзала,
где сквозняк выдувает остатки уюта.
Ты стоишь у окна. Ты мне что-то сказала.
Но в ушах только гул. И звенит почему-то
пустота, как хрусталь, на который не дышат.
Или, может, молчание просто так громко.
Я не знаю, что ангелы в будущем пишут,
но сейчас в настоящем — сплошная поломка.
Перелом. Вывих времени в точке конкретной.
И пейзаж за стеклом — как изнанка устоев.
Я смотрю на тебя, на твой облик бесцветный,
и не чувствую больше, что нас было двое.

Есть лишь я. И пространство, где ты проступала
силуэтом, повадкой, изгибами речи.
Это место теперь холоднее металла.
И зима кладет руки на стылые плечи.
И не вычесть тебя, не изъять, как занозу,
из материи дней, из привычки к обеду.
Ты врастаешь в мою персональную прозу
неизбежностью рифмы к финальному бреду.
И когда хлопнет дверь, оглушая кварталы,
я пойму, что отныне и впредь, до седин,
буду жить в декорациях этой Вальхаллы,
где из всех павших воинов — только один.