АЛАР

(Автоматика ликвидации асинхронного режима)

Утро. С утра лихорадит, трясёт, знобит:
Это так тянет включить, наконец, АЛАР.
Над головой распахнулся несущий винт,
Прямо под рёбрами скалит клыки кевлар.
Грязное небо пятнает в окне налёт,
Тонкие пальцы, со звоном, оделись в медь.
Я не живой, и не мёртвый. Я - вертолёт,
Мне безразлично куда и зачем лететь.

Мне бы веселья, но нужно заправить бак.
Тридцать три года до взрывов за пару дней.
Что-то сегодня, наверно, пойдёт не так:
За полосой беспросветной придёт черней.
Выше, во мраке, ритмично стучат сердца,
Листья, упавшие с веток, как воск, желты.
В зеркале плавает бледный овал лица -
Кажется, где-то я видел его черты.

Я - средоточие тысячи ножевых,
Красные капли, упавшие на самшит
Мне бы хотелось оставить живых в живых,
Но вертолёт разгоняется, потрошит.
Мёртвое время в ладони безруким льёт
Серые капли, застывшие на свету.
Я из бетонных стен сразу иду на взлёт,
Прямо, вперёд и вверх, в чёрную высоту.

Мой опустевший мир выдохся и устал,
Мой вертолётный вой катится на луну.
Здесь мой рассудок чист, просто гниёт металл,
Тридцать три года я тихо играл в войну.
Рядом грохочет озлобленный яркий взрыв.
Треск пулемёта глотает обломки фраз.
Мы полетим туда, где ещё кто-то жив,
И порезвимся там, будто в последний раз.

Я раздеваю мир полностью, догола,
Взлёт, поворот, щелчок, зарево и кульбит.
Я не соперник другим по длине крыла,
Мой обгоревший хвост, кажется, перебит.
Вздулся воздушный путь венами медиан,
Ангелов Божьих ряд строится в пелотон.
Но я несу любовь через ночной туман
Тысячам мертвых тел тысячью килотонн.

Выстрелы смолкли, теперь зазвучит аккорд,
Только безмолвное тянется и влечёт.
Все, кто остался во мне, поднялись на борт,
Всех остальных минометный накрыл расчёт.
Выключи, выдерни, выживи, обесточь,
Истины, здания, знания, города.
Блёклый прожектор, дрожа, раздевает ночь.
У вертолёта ни совести, ни стыда.

Слышите, база, ответьте, какой приказ?
Пьяный Ковчег вызывает диспетчер Ной.
Воздух целует разбитый, к чертям, каркас,
Выжженый корпус привычно сорит бронёй.
Праздник без радости, траурный карнавал,
Взлетную полосу спрятала бахрома.
Северо-запад с утра зацепил штурвал,
И навигатор привычно ведёт с ума.

По циферблатам искрится багровый ток,
Ротор вращается в центре чужой оси.
Через камлание воздух сменил поток,
Дрожь эпилепсии яростно бьёт шасси.
Звёздное крошево падает между штор,
Бить бронебойными по небосводу - блажь.
Пьяной чечеткой бесцельно стучит мотор,
Крошится, сломанный надвое, фюзеляж.

Ниже, коврами теперь поднялась полынь,
Ржавые веки давно поросли землёй.
Мне бы хотелось ещё раз взглянуть на жизнь
Перед развинченной, мёртвой, как я, петлёй.
Мир превращается в огненный фейерверк,
Тянет ко дну, упираясь, морская гладь.
Только пилот невозбранно летит наверх,
Ведь отражение точно не станет лгать.

Битые стёкла вульгарно идут на "ты",
В зеркале плачет ненужный, до боли, хлам.
В матово-угольном ржаво скрипят винты,
Лопасти рубят небесное пополам.
Чёрное пламя уже не разгонит лёд,
Стылое время устало идти с конца...

Молча из зеркала скалится вертолёт.
У отражения нет моего лица.