Мальчиш Кибальчиш и Танос

Над степью красной, над рекой широкой,
Где ветры пели о былой войне,
Возник портал, лиловый и жестокий,
И тень легла по выжженной земле.

Из трещины межзвёздного разлома,
Ступил гигант в доспехах золотых.
В его глазах – предвестие разгрома,
И холод безразличных, ледяных.

То был Титан, безумный и могучий,
Что звался Танос, жнец планет и рас.
Он видел мир, затянутый злой тучей,
И молвил, «Здесь я установлю баланс».

Перчатку поднял, где горели Камни,
И свет их жег траву и ковыли.
«Половина сгинет, словно в пламени,
Чтоб лучше стало жителям Земли!»

Но тут, где рожь качалась золотая,
Где маки рдели, будто кровь знамён,
Фигурка встала, страха не зная,
Мальчиш-Кибальчиш, юный чемпион.

Без суперсил, без магии и стали,
Лишь в гимнастёрке, с верою в груди.
Глаза его отвагою пылали,
«Эй, буржуин! Назад от нас уйди!»

Титан взглянул, нахмурив бровь сурово:
«Ты кто такой, безумный муравей?
Не знаешь ты космического слова,
Не видел мощи армии моей!»

«Мне дела нет до армий и до власти,
Ответил мальчик, сжав свой кулачок.
Но знаю я, что делят мир на части
Лишь те, кто давит слабых под сапог!»

«Я видел тех, кто продался за сласти,
За банку мёда, за печенья пачку.
Ты хочешь мир избавить от напасти,
Но сам несёшь лишь горе и горячку!»

Смешок раздался, громом отдавая:
«Я неизбежность! Я судьба и рок!»
Но вдруг увидел Танос, застывая,
Как за спиной мальчишки встал народ.

Шли слесари, крестьяне и солдаты,
С винтовкой, с серпом, с гаечным ключом.
Их лица были строги и крылаты,
И каждый был испытанным бойцом.

Они не знали Камни Бесконечности,
Не ведали про космос и миры.
Но знали цену дружбе человечной
И святость этой выжженной земли.

И Танос понял, глядя в эти лица,
Где нету страха, а лишь воля жить,
Что здесь баланс не сможет воцариться,
Что эту тайну не дано крушить.

Ведь главная здесь тайна не в кристалле,
Не в силе, что стирает в порошок,
А в том, чтоб за своих стеной стояли.
И эту тайну знал простой Мальчишок.

Титан вздохнул, портал открыл лиловый,
Исчезнув в бездне, где ни зги, ни дня.
А над степью ветер веял снова,
И догорал закат, огонь храня.

Мальчиш стоял, вдыхая дым заката,
И слушал, как стихает гул тревог.
Народ молчал. И каждый понял свято,
Какой суровый выучен урок.

Не в перстнях сила, не в лиловых безднах,
Не в щелчке пальцев, что несет лишь прах.
А в миллионах рук, простых, железных,
И в правде, что горит в людских сердцах.

Но вдруг земля под сапогом качнулась,
И треск раздался, будто лопнул лёд.
Иная тень над степью развернулась,
И вышел тот, кто предал свой народ.

Мальчиш-Плохиш, с ухмылкою кривою,
В руках сжимая банку варенья.
«Вот это мощь! Вот это я устрою!
Теперь вся слава будет для меня!»

Он подбежал к тому разлому в небе,
Где след Титана не успел остыть.
«Эй, господин! Возьми меня! Где б ни был,
Готов тебе я преданно служить!»

«Я знаю тайну! Главную! Большую!
Они сильны, пока они гурьбой!
Но раздели их, дай им жизнь другую,
За пачку пряников пойдут с тобой!»

Из тьмы портала, где мерцали звёзды,
Донесся голос, холоден как сталь:
«Предавший раз, предаст и дважды. Поздно.
Мне трусость ваша не нужна. Прощай».

Разлом исчез. И в тишине гнетущей
Остался Плохиш, жалок, одинок.
И банка выпала из рук дрожащих,
Разбившись о дорожный бугорок.

И сладкий дух поплыл над полем брани,
Приторный, липкий, будто ложь сама.
И отвернулся от него крестьянин,
И отвернулись хаты и дома.

А Кибальчиш, нахмурив брови строго,
Сказал негромко, но чтоб слышал всяк,
«Страшней Титана с гибельной дорогой
Лишь тот, кто за печенье продал стяг».

И он пошел, не оглянувшись, дальше,
Туда, где ждал его простой народ.
Чтоб строить мир без подлости и фальши,
И защищать его из года в год.

А над степью уже сияли звёзды,
Как будто Камни в чьей-то вышине.
Но их огонь был ясный, а не грозный,
И обещал покой родной стране.