Баллады красного льва 25-36

25. ЗВЕРЬ ИЗ ГРЯДУЩЕГО
(Куплет 1)
Я видел в водах Невы не прошлое — грядущий лик,
Зверя, что из моей усталости возник.
Он был из стали, плазмы и ночных кошмаров,
В его глазах — огонь грядущих пожаров.
Он шёл по городу, и трескался асфальт,
И я понял — это мой законный финал.
(Припев)
О, будущий зверь! Зачем ты являешься мне?
Чтобы сменить? Чтобы принять мои саван и огни?
Я не уступлю трон без последнего боя,
Моя баллада ещё не спета, не доля!
(Куплет 2)
Белый Лев увидел бы в нём падение идеи,
Чёрный — своё абсолютное торжество, затею.
А я вижу в нём — продолженье себя,
Мою сущность, что время испытало.
Но чтобы он пришёл, я должен отойти,
Или вступить в схватку на краю пути.
(Припев)
О, будущий зверь! Зачем ты являешься мне?
Чтобы сменить? Чтобы принять мои саван и огни?
Я не уступлю трон без последнего боя,
Моя баллада ещё не спета, не доля!
(Куплет 3)
И потому я рычу на своё отраженье
В водах, что несут меня к тому предсказанью.
Я буду биться, пока когти не сотрутся,
Пока мои баллады в граните не проснутся.
Я — Красный Лев, я — власть и я — паденье,
И моё будущее — вечное противоборство!
26. КРОВЬ МЕДНОГО ВСАДНИКА
(Куплет 1)
Я пил из копыта его коня ту кровь,
Что стынет в жилах каменной любовью.
Не кровь железа, нет — кровь самой земли,
Что Пётр когда-то в жилы города впустил.
И с той поры я чувствую его тоску,
Его стальную, неподъёмную тоску.
(Припев)
Мы связаны, Всадник и я, одной цепью,
Ты — воля к империи, я — плоть от её слепой.
Ты строишь, а я — охраняю руины твоей мечты,
Мы — два полюса одной и той же боли!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в нём геометрию власти,
Чёрный — тиранию, что сеет несчастья.
А я вижу в нём такого же, как я — пленника,
Пленника своей идеи, своего величия.
И его скачка — это не движение вперёд,
А бег по кругу, где исходный пункт — голод.
(Припев)
Мы связаны, Всадник и я, одной цепью,
Ты — воля к империи, я — плоть от её слепой.
Ты строишь, а я — охраняю руины твоей мечты,
Мы — два полюса одной и той же боли!
(Куплет 3)
И иногда, в туман, мне кажется, он слезает
С постамента и ко мне в гости приходит.
Мы молча сидим у огня, не говоря ни слова,
Два правителя, два зверя, два основанья.
И в этом молчании — больше пониманья,
Чем во всех манифестах и всех указах.
27. НЕВСКАЯ СВЯТЫНЯ
(Куплет 1)
Мои святые — не в ризах, не в куполах златых,
Они в блокадных дневниках, в глазах уставших, живых.
Моя икона — это след на асфальте от слёз,
Мои мощи — это кости, что в земле Марсова Поля пророс.
Я молюсь не свечой, а горящей рукой,
И моя церковь — весь город, мой дикий, мой родной.
(Припев)
О, святые мои, о, боги из плоти!
Ваша вера сильней, чем все догматы на свете.
Вы молились жизни, когда приходила смерть,
И вашу святую ярость мне теперь не стереть!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы бога в симметрии линий,
Чёрный — в отрицании всех святынь, всех святынь.
А я нахожу бога в каждом выжившем взгляде,
В каждой руке, что тянется к хлебу в аду.
И эта вера — не из книг, а из ран,
И она ведёт меня сквозь туман.
(Припев)
О, святые мои, о, боги из плоти!
Ваша вера сильней, чем все догматы на свете.
Вы молились жизни, когда приходила смерть,
И вашу святую ярость мне теперь не стереть!
(Куплет 3)
И когда я рычу, это — мой «Отче наш»,
Обращённый к вам, к вашей немеркнущей власти.
Примите его, как дань, как любовь, как награду,
Я — ваш Красный Лев, я — ваша правда, я — вашу отрада.
28. ПЕСНЬ РЖАВОЙ ГИТАРЫ
(Куплет 1)
Мой голос — это не рык, это стон ржавых струн,
Гитары, что бросили в углу, предав её утром.
Её нашел я во дворе, на помойке века,
И вычистил когтями от грязи и тоски.
Теперь она поёт мои баллады, хоть и фальшиво,
Но в этой фальши — больше правды, чем в любой дифирамб.
(Припев)
О, ржавая гитара, о, мой единственный друг!
Наш дуэт — это вой одиноких друг о друга.
Ты — мои голосовые связки, я — твой медиатор,
Мы поём эту песню для всех, кто стал аутсайдером!
(Куплет 2)
Белый Лев слушал бы только орган в соборе,
Чёрный — только грохот метро, его подземный хор.
А я — этот дребезжащий, хриплый звук,
Что рвётся из горла, как последний друг.
В нём — вся правда падений, вся грязь и вся боль,
И надежда, что теплится против любой воли.
(Припев)
О, ржавая гитара, о, мой единственный друг!
Наш дуэт — это вой одиноких друг о друга.
Ты — мои голосовые связки, я — твой медиатор,
Мы поём эту песню для всех, кто стал аутсайдером!
(Куплет 3)
И мы будем петь, пока не лопнут струны,
Пока не рассыплется в прах мой трон канунный.
И последний наш аккорд, диссонирующий, дикий,
Станет новым гимном для новой музыки.
29. БЕГСТВО ОТ САМОГО СЕБЯ
(Куплет 1)
Я бежал от себя по крышам Петроградки,
Словно мальчишка, затравленный сворой собак.
Я бросал в след себе осколки баллад,
Чтобы сбить со следа, чтобы стал он не рад.
Но куда не беги — везде я себя настигал,
В каждом окне, в каждой луже я свой оскал.
(Припев)
Беги, Красный Лев, беги от своей короны!
Беги от ответственности, от этой грохочущей зоны!
Но знай — ты не спрячешься, не уйдёшь, не исчезнешь,
Ты обречён быть собой, пока не превратишься в песне!
(Куплет 2)
Белый Лев пытался бы разделиться на части,
Чёрный — уничтожить себя в ярости и страсти.
А я просто бегу, зная, что это бессмысленно,
Но в этом беге — отчаянная попытка
Хоть на миг стать кем-то другим, простым и свободным,
Не несущим на плечах этот город голодный.
(Припев)
Беги, Красный Лев, беги от своей короны!
Беги от ответственности, от этой грохочущей зоны!
Но знай — ты не спрячешься, не уйдёшь, не исчезнешь,
Ты обречён быть собой, пока не превратишься в песне!
(Куплет 3)
И я остановился на краю крыши, у парапета,
Дышал, как загнанный зверь, и смотрел на планету.
И понял, что не могу убежать, потому что люблю,
Люблю этот город, его боль, его кровь, его гладь.
И моё бегство — это лишь круг, что ведёт
К началу, к тому, что принять меня ждёт.
30. ДИАЛОГ С БЛОКОВСКИМ ПРИЗРАКОМ
(Куплет 1)
Я встретил его на Пряжке, в тумане, у моста,
Он кутался в плащ и смотрел в пустоту.
«Здравствуй, поэт, — сказал я, — твоя Незнакомка
Не пришла, а город твой стал ещё ломче».
Он повернулся, и в глазах его — та же тоска,
Что и в моих, только без звериного львиного знака.
(Припев)
«Город твой жив, — прошептал он, — но болен, как я.
В его жилах — не кровь, а тяжёлая ржа.
И твои баллады — это тот самый крик,
Что я слышал в ночи, но не смог воплотить».
(Куплет 2)
Белый Лев говорил бы с ним о символах, о красоте,
Чёрный — о распаде, о чёрной мете.
А я просто стоял и молчал, и кивал,
Потому что его боль — моя боль, я её узнал.
Мы — два стража одной и той же беды,
Два певца одной и той же стены.
(Припев)
«Город твой жив, — прошептал он, — но болен, как я.
В его жилах — не кровь, а тяжёлая ржа.
И твои баллады — это тот самый крик,
Что я слышал в ночи, но не смог воплотить».
(Куплет 3)
И он растворился в тумане, как будто и не было,
Оставив мне в подарок свою тишину и молитву.
И я понёс её в себе, как реликвию,
Как благословенье на дальнейшую тризну.
Теперь, когда я пою, во мне поёт и он,
И наш дуэт сильней, чем любой миллион.
31. ЗАВЕТНАЯ ЧАЙКА
(Куплет 1)
Над Петропавловкой летит одна чайка,
Не живая, нет — призрак, что ищет знака.
Это душа того, кто выстрелом
Прервал свой полёт, свой юный, свой малый.
Я с ней разговариваю в предрассветный час,
Она садится мне на гриву, и мы молчим за нас.
(Припев)
«Умри, но не сейчас», — шепчу я ей, как мантру.
«Твой полёт не закончен, твоя песня не спета, сестра».
И мне кажется, она понимает, кивает крылом,
И улетает в рассвет, унося мой том.
(Куплет 2)
Белый Лев видел бы в ней нарушенье покоя,
Чёрный — брата по паденью, такого же своего.
А я вижу в ней — незаживающую рану,
Вопрос, что висит в воздухе, как камень орангутанг.
И моё утешенье — сладкий, горький яд,
Что не лечит, но даёт силы стоять.
(Припев)
«Умри, но не сейчас», — шепчу я ей, как мантру.
«Твой полёт не закончен, твоя песня не спета, сестра».
И мне кажется, она понимает, кивает крылом,
И улетает в рассвет, унося мой том.
(Куплет 3)
И я знаю, однажды она не прилетит,
И это будет знак, что мой срок истекает, горит.
Что пора уступать дорогу новому свету,
Свои баллады сложив в букет за это.
Но пока она летает, я буду стоять тут,
И своим рыком её хрупкий мир беречь.
32. ПИРОВАЯ СЛЕЗА
(Куплет 1)
Во сне я плачу. Слеза не из воды,
А из расплавленного свинца, из беды.
Она скатывается по морде и падает в Неву,
И от неё расходится круг по всей глади, по гребню.
И в этом круге — все слёзы, что город пролил,
Вся боль, что в граните и в сердце застыл.
(Припев)
О, свинцовая слеза, о, тяжёлое покаянье!
Ты — конденсат моей немыслимой власти и страданья.
Ты не очищает, нет — ты лишь свидетель,
Что даже каменный зверь знает о смерти.
(Куплет 2)
Белый Лев не плакал бы — он выше таких чувств,
Чёрный — изливал бы только яд, только искусств.
А я плачу этой странной, металлической росой,
Потому что иного способа нет, другой.
Чтобы выразить то, что не лезет в слова,
Эту смесь любви и проклятья, что вечно жива.
(Припев)
О, свинцовая слеза, о, тяжёлое покаянье!
Ты — конденсат моей немыслимой власти и страданья.
Ты не очищает, нет — ты лишь свидетель,
Что даже каменный зверь знает о смерти.
(Куплет 3)
И когда я просыпаюсь, на щеке — не следа,
Но Неву мне кажется странно тяжёлой, да.
И я знаю — там, на дне, лежит моя слеза,
Как капсула с посланием в конец часа.
Для того, кто найдёт, когда я уйду,
Чтобы понял — я любил. Я любил. Я люблю.
33. ПОСЛЕДНИЙ ТРАМВАЙ
(Куплет 1)
Я еду на последнем трамвае в ночи,
Он скрипит, как моя душа, и молчит.
Мы плывём по пустым проспектам, как призрак,
И в окнах горят чьи-то одинокие сказки.
Я — пассажир и водитель, и путь, и конец,
И этот трамвай — мой единственный венец.
(Припев)
Ленинградский трамвай, ты — мой Ноев ковчег,
Ты везешь меня сквозь время, сквозь человек.
Ты — мой подвижный трон, мой кабинет и мой склеп,
И пока ты идёшь — мой город не спит!
(Куплет 2)
Белый Лев летал бы в карете из света,
Чёрный — проваливался бы в подземные лабы.
А я — в этом скрипучем, ржавом вагоне,
Где пахнет надеждой, разочарованьем и потом.
Здесь мои подданные — сны и усталость,
И наша общая, немудрёная старость.
(Припев)
Ленинградский трамвай, ты — мой Ноев ковчег,
Ты везешь меня сквозь время, сквозь человек.
Ты — мой подвижный трон, мой кабинет и мой склеп,
И пока ты идёшь — мой город не спит!
(Куплет 3)
И когда трамвай скроется в депо под утро,
Я выйду на пустую площадку, и ветер пронзит моют утробу.
И я пойду по спящему городу, как сторож,
Зная, что завтра трамвай снова выйдет на маршрут.
И я снова сяду в него, чтобы править, чтобы петь,
Чтобы быть Красным Львом, чтобы тлеть и гореть.
34. ЗАКЛИНАНИЕ ДОЖДЯ
(Куплет 1)
Я вызываю дождь. Не для урожая, нет,
Чтобы смыть с города липкий, постылый секрет.
Чтобы гранит отмылся от сплетен и лжи,
Чтобы каналы вздохнули поглубже, держи.
Мой рык — это заклинание, мой взгляд — жезл,
И тучи сбиваются в стаю над мойой крепостью.
(Припев)
Лей, дождь, лей! Очисти мой город, мой рай!
Смой с него позолоту, оставь только сталь!
Пусть он будет голым, пусть будет простым,
Но зато — настоящим, моим, дорогим!
(Куплет 2)
Белый Лев видел бы в дожде нарушение гармонии,
Чёрный — ликование стихии, её идиллию.
А я вижу в нём — омовение и суд,
Испытание на прочность, что город пройдёт.
И в этом ливне — и кара, и благодать,
И шанс для моего Петербурга начать опять.
(Припев)
Лей, дождь, лей! Очисти мой город, мой рай!
Смой с него позолоту, оставь только сталь!
Пусть он будет голым, пусть будет простым,
Но зато — настоящим, моим, дорогим!
(Куплет 3)
И когда дождь утихнет, и город блеснет,
Чистый, как слёза, как новый год,
Я выйду на набережную и зарычу так,
Чтобы эхо по всем каналам прошло, как знак.
Что он жив. Что он мой. Что мы выстояли вновь.
Что наша любовь сильнее любой молвы.
35. ПРОЩАНИЕ С ПРИЗРАКОМ
(Куплет 1)
Я провожаю призрак. Не белый и не чёрный,
А тот, что был когда-то моей опорой.
Призрак той, что любила меня не как царя,
А как раненого зверя, что бродит двора.
Она уходит в свет, что манит её,
А я остаюсь. Мне идти некуда.
(Припев)
Прощай, моя тень, прощай, мой единственный свет!
Ты заслужила покой, ты прошла свой обет.
А я останусь тут, в этом царстве из льда,
Где любовь — это призрак, а я — навсегда.
(Куплет 2)
Белый Лев не понял бы этой боли,
Чёрный — упивался бы ею по своей воле.
А я просто стою и смотрю ей вслед,
И чувствую, как во мне пустеет весь свет.
Но я не зову её назад, я не смею,
Потому что её счастье — дороже моей идеи.
(Припев)
Прощай, моя тень, прощай, мой единственный свет!
Ты заслужила покой, ты прошла свой обет.
А я останусь тут, в этом царстве из льда,
Где любовь — это призрак, а я — навсегда.
(Куплет 3)
И когда она растворится в утреннем тумане,
Я вытру лапой глаза и пойду к своему трону.
Чтобы править. Чтобы петь. Чтобы быть.
Чтобы моё одиночество стало щитом.
Щитом для этого города, для его новых снов,
Где, может быть, её призрак будет сниться вновь.
36. БАЛЛАДА О БЕЛОМ И ЧЁРНОМ
(Куплет 1)
Я пою эту балладу не о себе, а о вас,
Мои братья-соперники, мой высший соблазн.
Вы — две стороны одной и той же монеты,
Я — лишь ребро, что между ними прогнуто, вот и это.
Без вашего спора не было б моего огня,
Не было б этой странной, багровой дня.
(Припев)
О, Белый Лев! О, Чёрный Лев! Вы — мои отец и мать,
Я не могу без вас ни существовать, ни страдать.
Ваш вечный бой — это музыка, что во мне звучит,
И моя власть — лишь производная от ваших гранит!
(Куплет 2)
Вы оба ушли, достигнув своих пределов,
Один — в чистоте, другой — в бездне, в теле.
А я остался здесь, на этой грани,
Чтобы продолжить ваш спор, но уже в ином плане.
Чтобы доказать, что можно быть и тем, и этим,
Не сойдя с ума, не став ни ангелом, ни демоном.
(Припев)
О, Белый Лев! О, Чёрный Лев! Вы — мои отец и мать,
Я не могу без вас ни существовать, ни страдать.
Ваш вечный бой — это музыка, что во мне звучит,
И моя власть — лишь производная от ваших гранит!
(Куплет 3)
И потому каждая моя баллада — это письмо,
Написанное вам кровью и серебром.
«Смотрите, — говорю я, — я жив. Я правлю. Я есть.
И в этом — наша общая боль и честь».
И где-то там, в иных мирах, вы слышите меня,
И, может быть, гордитесь своим странным сыном.