***

Четыре стены, потолок и кровать,
И окна — решётки из серых дождей.
Мне велено молча сидеть и не ждать,
Не думать о воле, не звать лебедей.
Мой мир — это клетка из «надо» и «будь»,
Из правил, что выдумал кто-то чужой.
И хочется просто пропасть и уснуть,
Чтоб снова, любимый, до неба с тобой.

Я лишь закрываю глаза — и лечу!
Я — птица, я — ветер, я — солнечный свет!
К твоему родному плечу, к твоему плечу,
Туда, где ни клеток, ни горечи нет.
Мы в небе высоком с тобой до зари,
Два белых крыла на просторе одном.
Ты только, любимый, во сне говори,
Что явью когда-нибудь станет наш сон.

Мне скажут наутро, что это — обман,
Что крылья — лишь тень на холодной стене.
Что небо — лишь выдумка, сказочный план,
И место моё в этой вот тишине.
Но я-то ведь помню касание туч,
И вкус поднебесной шальной высоты,
И солнца прощального ласковый луч,
И то, как мне «здравствуй» нашептывал ты.

И я закрываю глаза — и лечу!
Я — птица, я — ветер, я — солнечный свет!
К твоему родному плечу, к твоему плечу,
Туда, где ни клеток, ни горечи нет.
Мы в небе высоком с тобой до зари,
Два белых крыла на просторе одном.
Ты только, любимый, во сне говори,
Что явью когда-нибудь станет наш сон.

Пусть день отбирает и веру, и свет,
Пусть стены становятся ближе и злей.
Но в каждом молчании скрытый ответ,
Что я становлюсь с каждым вздохом сильней.
Не тень на стене, а живая душа
Готовится к главному в жизни рывку.
Я верю, я знаю, я слышу, дыша,
Как ты меня ждёшь на другом берегу.

Когда-нибудь прутья сломаются с хрустом,
И я распахну не во сне, а всерьёз
Два белых крыла, что от долгого чувства
Пробились сквозь боль, униженья и слёз.
Я вырвусь к тебе... Я лечу... Я уже лечу!
К твоему родному плечу...