Хронотоп

Шагнет багаж в распахнутую клеть,
Рубашка обоймет сутулость стула.
В углу послушно зеркало уснуло,
Чтоб на мою усталость не смотреть.
Из этой точки в комнате пустой,
Лучами разбегающихся нитей,
Родства не потерпев между собой,
Все варианты будущих событий
Расходятся, покуда вы не спите.
А версия уходит по прямой.

Настанет день, с его упрямым нравом,
Поставив скобкой гавани предел,
В котором солнце выбелило травы
И между пальцев раскрошило мел,
Накроет стол, меню подаст учтиво.
Застенчивостью извиняя промах,
Прольет чуть-чуть вина из спелой сливы,
В кулак насыплет косточек вишневых...
В домах чужих оброненная память,
Альбомом в оперенье разноцветном,
Еще заплакать можешь ты заставить,
Застольный возглас осушая ветром.

У улицы, бегущей наугад,
По-прежнему пленительное имя.
Но встретится когда-нибудь с другими
За повороты уводящий взгляд.
Прими, что ни один из бывших дней
В закатном торжестве не повторится;
И колеса сверкающие спицы
Вращаются под солнцем все быстрей.

Согласно строю вечных теорем,
Легко тоскою обернется милость;
Я потому уехать торопилась,
Что жаждала остаться насовсем.
Не мне одной с погодой не везло:
На принт цветочный осы налетели,
А там коробка сломанной пастели
И веера побитое крыло.

С упорством отставного корабля
У моря перезимовал скворечник.
Посланник Бога, верный пленник речи,
Мир выпустит из клеток словаря.
И ты бы стать мелодией могла
На гребешках волной бегущих терций,
Пока твое доверчивое сердце
Терзает патефонная игла.

Одним коротким росчерком пера
Проставлен век на городском портрете;
Но в рамке непарадного двора
Всегда июнь в созвездии соцветий,
Всегда гроза, что выбилась из сил,
Полеты воробьиные без правил.
Там чашку кофе кто-то не допил
И на ребре решетки ключ оставил.

Прикинусь не собой в дому чужом —
Как ни крути, а поза то же бегство —
Покуда незнакомый этот дом
Не разглядел опасное соседство:
В конце концов, не он повинен в том,
Что властью мест пренебрегает гений;
Что о себе мы тайну узнаем
Из разницы зеркальных откровений.

У встречного спроси: который век?
Пусть прозревает, глядя в циферблат.
Под солнцем исчезает старый снег,
А вечность длится, будто снегопад.
Не замедляя шаг усталых ног,
Куда иду, не путая следа?
Моя любовь – дешевый перстенек.
В оправе будней талая вода.

К усталости уже привычных ран,
Смычком, скользящим по уснувшим шрамам,
Зачем-то этот день холодный дан:
Стальное небо, розоватый мрамор.
Какую часть на жертвенник отдам,
Что за жнивьё на опустелой пашне –
От зависти к стремительным шагам
До ревности к себе самой, вчерашней.

Рассыпанное мелким звоном,
Судьбой отмерено нескладной,
Нам время кажется знакомым,
Как остановка у парадной;
А век, никем не замечаем,
Лучом мелькать в витринах станет.
Смычком отшельника. Трамваем.
Монеткой, брошенной в фонтане.
И будет слышен еле-еле
За шумом интонаций резких
Журчащий голос акварели,
Полупрозрачный контур фрески.

Бессолнечно на дальних берегах.
На рисовой бумаге день дождливый
Уничтожает замысла размах
Для запятых, расставленных стыдливо.
И точка старых не закроет тем,
Себя провозглашая троекратно...
Приехать навсегда не насовсем,
Но чтобы сжег ладонь билет обратный.

Мгновенным узнавания ознобом
Прозрачный скверик, голубая крыша.
На миг рукой стекла коснуться, чтобы
Верней воспоминание расслышать
В легко остановившемся вагоне,
Где равно от меня удалены
Круговорот беседы посторонней,
Улыбка молодящейся луны.

Из отражений наспех набросать бы:
Таятся под фиалковой водой
Венгерские ампирные усадьбы
И Будапешта гребень костяной.
Не выбирая ни один из двух,
К мгновенному забвению готов,
Ручной трамвайчик, колокольный слух
Плывет между кисельных берегов.

Весна владеет улицами, но
Так явственно в ее прозрачном теле
Ноябрь спит в апрельской акварели,
Как до поры невзрачное зерно.
У крошечной кофейни угловой
Через порог ступить уже не может
И мнется сиротливо, как прохожий,
Вчерашний день, оброненный тобой.

Что о любви — по памяти воссоздано.
Теперь в воспоминаниях и встретятся
Любовники, осыпанные звездами
Вчерашних дней, позавчерашних месяцев.
Свидание, от поезда отставшее,
Бежит вослед в тумане голубом.
Взгляни хоть на прощание: не наше ли?
В стекло вагона упираясь лбом.

Однажды, обретая силуэт
(Упрямство стиля, прямизну походки),
Как заново рождаешься на свет –
С живучестью растрескавшейся лодки;
Как объяснить? Безжалостное время
Не все своим по праву нарекло.
Горсть желудей, положенных в стекло,
Не ведает, как прорасти в деревья.