Красный карлик. Эволюция звёзд

Долгая сценическая жизнь Мафусаила Фёдоровича подходила к концу. 

Возраст и сцена  - интересная пара. 

Он - брюзжит и призывает оставить карьеру и заняться излечением артроза, наконец.
 
Она – молодится, норовит вскружить голову молодым повесам, и совершенно убеждена, что старость  - это вообще не про неё.

Он уже прошел весь путь – от улыбающегося просителя до поп звезды, оброс связями, создал имидж, нажил пару поколений верных поклонников , полчил омерзение к подноготной музыкального мира дошло до высшей точки и превратилось в стойкий иммунитет.

Она, достигнув вершины, смотрит на себя  в черное зеркало правды, с болью понимая, что там, в зазеркалье – нечто иное, совсем не то, о чём были её девичьи мечты в  утро её жизни.

М.Ф. частенько пил водку в одиночестве, почесывая зарастающую перхотью голову. Вспоминал своих вечно молодых друганов, которые  разбились об эту жизнь.  А также и тех, кто  соскочил с артистической сцены вовремя, растворившись в огромном океане реала… 

Один из таких  вообще ушёл навсегда в алтайскую тайгу, к своему деду-охотнику на заимку под Листвянкой.  Там промышлял пушнину: бил соболей и куниц. Однажды даже зимой ходил с мужиками из соседнего села на медведя… Эххх…
И Мафусаил наливал себе еще стопарик горькой, постепенно напиваясь до бесчувствия.

 Особенно водкопитие утешало, когда добиралась его память до друзей  детства – нынешних депутатов и прочих успешных деятелей эпохи перестройки. Всплывали из омута жизни пятилетней давности сцены безудержного кутежа   на дне рождения такого вот  избранника судьбы в его фамильном имении Пустодеево. Пустодеево было в юности сего бойкого пацана заброшенным поселком, каковым и осталось по сей день. 

По прошествии лет, добившись всего в жизни, отстроил он на окраине посёлка форменный дворец. Туда он приглашал знаменитостей – была у него такая фишка – и платил им баснословные гонорары за развлечения. Любил искусство, поддерживал творческих людей, включая Мафусаилушку Федорыча. 

Эх. деньги… Чем их больше, тем они нужнее. И Мафусаилушка  собирал группу и ехал отдать дань и засвидетельствовать, а также  принять участие в празднике жизни. Праздник жизни длился неделю, включал фонтаны из водки и голых дам, облитых шоколадом, а также выступление в семейных трусах   в роще из настоящих пальм в оранжерее барина…

За стеклами стояла строгая морозная ночь, но неба, усеянного ярчайшими звездами, видно не было, в стекле отражались лишь пальмы, софиты домашней сцены и неверное пламя тысяч свечей, которые услужливо заменяли ряженые лакеи в подлинных ливреях 18го века.
 Там царила, безвкусица, пошлость и рвотная роскошь старого негодяя – хозяина, которого гости чествовали и у которого беспрестанно просили денег, потому что - давал…
-------------------------------------

  Так мыслил, находясь под приятным хмельком,  наш состоявшийся эстрадный исполнитель вечером после очередного изматывающего концерта.

 Годы сценической деятельности принесли Мафусаилу Федоровичу устойчивую славу и образ лидера национальной идеи. Стихи его читались поколением современников, издавались за рубежом и самиздатом на Родине, как в 90- е, а также пелись под ту же водку на многих русских кухнях по всему миру.

  Новое поколение, правда, уже не въезжало в его песни, как и во все прочее, что составляло смысл предыдущей эпохи. И было ясно, что конец карьеры будет иметь чисто демографические и биологические причины.

  Но от этого текущая орбита М.Ф. никак не менялась. Туры, бесконечная смена джазменов, отладка фронта, сет – листы, возня с продюсерами, саундчеки, а также обслуживающая всё это свита из услужливых пройдох.
   
   Возраст… Кончается запас внутреннего топлива, градус вдохновения стремительно падает и вот ты -  звезда, светящая прощальным красных светом былого потенциала. И по сотням орбит вокруг тебя движутся спутники – обломки твоей юности, эстрадные трикстеры – продвиженцы, соратники, друзья и враги, а еще исчисляемые сотнями тысяч астероиды - твои фанаты, которых ты давно обезличил и перестал уважать, хотя, по сути, именно им ты обязан своим безбедным существованием.

  Со всем этим душевным грузом и вкушал водку одинокий Мафусаил Федорович в своем огромном люксовом номере после очередного  концерта в гастрольном туре.
 
Вкушал, игнорируя настойчивый стук в дверь. Время за полночь – какие посетители? Сил оставалось уже только на то, чтоб наливать да пить. Мафусаил игнорировал - стук повторялся. К великому неудовольствию одичавшей от усталости и водки заезды дверь приоткрылась без разрешения и показался длинный вежливый нос Миши Тойфеля – устроителя дел, главного начальника бесконечных сервисменов и жесткого цензора  всевозможных просителей.

Мафусаил приоткрыл пошире слипающиеся глаза и таки позвал:
 
- Мишаня, заходи! Что там у тебя стряслось?

Тойфель проскользнул в дверь, поправил очки на интеллигентной переносице и прошептал:
- Мафусаил Федорыч, тут такое дело… Невозможно отложить.. такое предложение сказочное, что я , понимая всю неуместность, решился побеспокоить… Поверьте, дело того стоит… Вы только взгляните на Контрактик… пять минуток Ваших… И подпись бы… Если Вы соблаговолите...

- Мишаня, кончай сепетить, что там у тебя?  Говори уже!

 - Мафусаил Федорыч, вот от Звягинцева предложение – В Энбурге просит вставить в программу молодого исполнителя . Да Вы помните его, талантливейший юноша, горячее сердце, прекрасный музыкант и человечек, хоть молодой , но умный – Петруша Звягинцев, сынок, значит… Ну, Мафусаил Федорыч, мы же с Вами все понимаем… Ведь надо дорогу молодым..  Вот-с, извольте взглянуть,  клан Звягинцевых денег предлагает – страшно сказать сколько … совместные гастроли с молодым дарованием… потом  можно и на заслуженный отдых… Ну это как Вы посмотрите, я хотел сказать – вы примите правильное решение… К примеру  сегодня было все-то пол зала на концерте… Нет, разогрев был, публика встала, все гениально, как всегда у Вас… Но, дорогой мой, надо же думать…   Ну, завтра, завтра! После обеда обсудим, если сейчас не время! - зачастил Тойфель, зачуяв раздражение шефа

 - Мишаня, ну что ты припёрся ночью с этой ахинеей? Помню я этого идиота. В ноту ни разу не попал, придурок. Тупой выкормыш Звягинцева, ух, до чего все они мне омерзительны!

М.Ф. аж почувствовал прилив сил от праведного гнева. Но на холуе вымещать не стал. Налил еще стопку, залпом выпил.

- Иди, Мишаня, отдыхай. Утра вечера, как говорится, мудренее. Завтра, завтра… Уйди с глаз!

И Мафусаил Федорович опять остался один. Обозрел свое тело, отражающееся в слишком честном дворцовом зеркале напротив. Мешки под глазами, поплывшее лицо и распухшие пальцы на руках вызвали острую жалость и брезгливость  у их владельца. Черт бы подрал эту старость!

И он налил следующую стопку.

На следующий день он проснулся против естественного хода вещей рано утром. Встал мгновенно и нервно заходил по комнате. Потом кому-то звонил, договаривался, ссорился, орал с трубку и с размаху швырял ее в угол.

Неубиваемая модель мобилы выдержала очередной приступ гнева звезды.  Миша Тойфель – таки знал, что покупать из техники для шефа…

  В полдень в номер проскользнул сам Тойфель с чашкой кофе. М. Ф. сухо сказал, что Контракта не будет. На лице Мишани изобразилась растерянность, он мгновенно побледнел , осунулся так, что остался один пронырливый нос, наряженный в тонкую дужку дорогих очков…

Это был отказ, которого никто из цепочки  скованных цепью богемной логики людей явно не ожидал. Нерациональное, импульсивное решение. Нарушающее все законы подковерного мира.  Но М.Ф. был совершенно спокоен и непреклонен.

После короткого отпуска в теплые краях в компании двух молодых эскортниц, которых, впрочем, М.Ф. так не разу и не посетил в их роскошном номере с огромным роялем, эстрадная звезда вернулась на свою орбиту.

   Утром первого дня очередного тура сердце М.Ф. вдруг страшно и тоскливо сжалось  и боль залила сознание. 

   М.Ф. потребовал капли – или что там прописал доктор – лекарство помогло, боль  отлегла, хотя в ногах осталась ужасная слабость.  Зеркала нелицеприятно отразили бледное, залитое холодным потом лицо, когда перед концертом в гримёрке его обряжали в нечто красное с бубенцами – какая то фантазийная одежда, придуманная невесть кем из его бессонных имиджмейкеров.

 Он взял в руки гитару, любовно пробежал негнущимися пальцами по струнам, глянул на сет–лист, понял, какую песню должен спеть первой и взошел на сцену.
Зал приветствовал его дружно, хотя и не встал.

Концерт начался.

На третьей песне сердце опять подкачало, голос его ослаб, он закачался, и  музыканты, почуяв неладное, подняли звук и сыграли импровизацию, изобразив, что обрыв песни был сценически запланирован…

 Он дотянул до конца концерта на автопилоте, используя наработки десятков лет сцены: пил понемногу  воду с сердечными каплями, делал перерывы, играл и пел почти шепотом старые песни – песни молодости, самые теплые, самые важные для людей, сидевших в зале.

   Глядя вниз со сцены, он видел лишь размытое море света, отраженное от лиц, в котором, казалось, тонули и звуки музыки, и слова, и он сам…

  Зал бисировал, летели цветы, люди лезли на сцену пожать ему руку, но охранники, несшие службу, не особо вежливо сталкивали жаждущих в зал.

   В конце зажигалки в первых рядах подали пример – зал встал и пританцовывал,  подпевал, скандируя припевы известных хитов…

  Успех! 

   Потом зрители начинали выкрикивать название песен – и он послушно пел «ту самую» - пел уже без оркестра, сидя на принесенном кем-то простом стуле, не предусмотренном в списке  сценического инвентаря…

   Иногда он переходил на шепот, словно умолял пространство о чуде, о проблеске истины, которая ускользала от него последние годы и таяла в космической пустоте, замерзала в черных бездушных зеркалах смотрящего на него мира. 

    Господин Звягинцев сидел во втором ряду с каменным лицом.  Мафусаил Федорович,  однако, так  его не отличил от толпы - зрение артиста давно ослабло. Так что каменное лицо и сцепленные пальцы влиятельного босса не оказали ожидаемого действия.
  Звезда сияла прощальным красным светом и все еще в своем поле притяжения удерживала умы и судьбы…
  Звягинцев пылал от бессильной ярости и строил свои двусложные планы – как отомстить и восторжествовать.

  Но М.Ф., слава богу, так ничего не узнал об этом.

  Это прощальное волшебство мастера длилось очень долго, М.Ф. был измотан, дошел до последней черты, но в глубине души чувствовал  истинное торжество. Настоящее, чувство победителя, ставшего сценическим идолом заслуженно  -  за способность трогать людские сердца и рождать надежду, желание жить и творить в любый времена.

  Той ночью он не допустил к себе сиделку.

  Традиционно выпил водки перед сном, лег не раздеваясь и уставился в потолок. Он особенно не надеялся на ночной отдых, но был рад закончить этот день в тишине, без соглядатаев. 

  Одиночество было необходимо ему для последнего таинства.

  Таинства Смерти, которая пришла.

   М.Ф. это понял, отрешённо глядя в потолок гостиничного номера, украшенный нелепой лепниной и идиотской тяжелой хрустальной  люстрой.

  Он отнесся к этому неизбежному факту совершенно безразлично.

  В этом преимущество звезд – смерть звезды – дело естественное, венец ее эволюции в некотором смысле.  Как бы долго не тянул красный карлик свои бесконечные годы доживания на сцене, время приходит… и упорное тление сменяется предсмертным сжатием, и свет гаснет, слабеет, пускаясь от красного цвета до  синего, а потом и белого…

  Остывает страсть, умирает смысл… Но остаются еще отражения  света - бесконечное их число  в глазах и сердцах, и блики живут еще недолгое время, пока река времени не поглотит их… 

  А песни, уже и сегодня существующие как  эхо прошлой эпохи, будут откликаться в памяти еще какое-то время , пока не растают в звуках следующего дня. 

  И только в бесконечной смене поколений и форматов  - надежда на возрождение и новизну. 

  И принятие этого порядка – наилучший способ попрощаться с миром…

  М.Ф. уже вливался в бессознательное… Он уходил, жизнь таяла в его постаревшем теле. Дыхание стало прерывистыми, взгляд не фокусировался.
..........................................
   Поэтому Мефисто, притаившийся, как водится, за портьерой, был вынужден выйти и склониться к самому лицу Мафусаила и позвать его по имени…

 Глаза умирающего прояснились на мгновение:

- А, это ты, Мишаня…., - пошептал умирающий, - оставь меня, уходи…

 -   Ну что Вы, Мафусаил Фёдорович, - проскрежетал Дух Зла , - как можно меня спутать с вашим делоусторителем на Земле. Я же предлагаю сервис совсем другого рода.

 В этим и словами Мефисто пошевелили пальцами в воздухе и распылили некий белый порошок. М.Ф. пришёл в себя и разглядел собеседника: камзол с  буфами, плащ с красной подбивкой, пергамент в тонких пальцах. Глаза… Черные капли сингулярностей под острыми бровями галочкой…

 - Ты? А что так поздно? Я тебя звал лет тридцать назад… Готов был на все…

 - Так я ж приходил! Ты что же, не помнишь? Вот он, Контракт, который ты подписал. А я принес пролонгацию! Неожиданно, да? Да не пугайся, просто расслабься и посмотри на вещи свежим взглядом. Дело-то к концу. А я предлагаю бесконечные гастроли. Иные миры, иная публика. Все как у старика Гёте во второй части Фауста… И Елена Троянская будет! Хоть сейчас на Пегасе в Грецию слетаем))

- Ах ты ж, черт рогатый...  знал бы ты, как вы, продюсеры, мне надоели! Нет твари более мерзкой и назойливой! Приперся к смертному одру… Я ж тебя не звал. Чего тебе надо, дух тьмы?

 - Ну уж сразу и Тьмы… Не руби с плеча, Мафусаилушка… известно, что мне надо взамен. Небесная канцелярия консервативна, друг мой! Душу твою и Контрактик со Звягинцивым подписть.. Тебе-то самому душа зачем? Пропил ведь давно! Давай, не кочевряжься, милый! Царапинку когтем сделаю тебе на пальце – подпишешь кровью – и полетели! Новые миры, новые гастроли, а?

Мафусаил Федорович глубоко вздохнул, открыл свои мутные очи, удивляясь лёгкости , которую вдруг ощутил всем своим существом и небрежно бросил Мефисто, в последний раз входя в образ сценического бога:

- Не суетесь, клерк. Работа замучила, да? Обойдешься без премии. Меня все эти ваши пролонгации укачали. Пошли вы все на фиг. Если тебе не трудно, подай воды старику что ли, раз уж притащился…

Мефисто сочувственно вздохнул и налил воды из графина на тумбочке в старинный граненый стакан, знавший напитки и поприятней, чем простая вода.

- Ну что, ж, прощай, старый идиот! - ласково улыбнулся Мефисто, не привыкший проигрывать конкретно в этой части человеческой трагедии

  Мафусаил Федорович принял последний дар и пригубил воду. Она была чистейшей. И сладчайшей. Как причастие к отсутствию. Как последний дар бытия. Он ощутил с последним глотком прощение и принятие – то, что так редко случается с людьми в последние два века…

  Тело затихло, глаза успокоились и открылись широко…
Не подписанный Контракт так и остался лежать на прикроватной тумбочке.

  Мефисто выпрямился, потянулся, распахнул окно и влез на подоконник.

  Посидел на нем какое-то время, глядя в ночное небо, проложил путь к нужной звезде и тихо взмахнув бархатными крыльями, производными от одиозного сатанинского плаща, и полетел во тьму. 

  Лик его озаряла довольно-таки ехидная улыбка.   

  В конечном итоге цель достигнута.

  При подсчете баллов очевидно победа останется за Сатаной. 

  По любому он скоро встретится с клиентом на своей территории, то бишь в аду. 

  И вот уж там можно будет заставить упрямца подписать Контракт Без Права Выбора в обмен на более комфортную камеру в преисподней.