Ей суждена премудрость...

Ночь наступает. Город тих и нем,
Плывет впотьмах
хрестоматийным румбом.
И вдруг – окно. И женщина в окне
Из шланга щедро поливает клумбу.

Она вольна по множеству причин, -
Талант земной и трепетный, и редкий!-
И я пою ту женщину в ночи
И шаткую под нею табуретку.

Ведь между нами и землею – нить,
И тем родством горят хозяйки щеки,
И ей плевать, о чем в сердцах бубнит
Про все затраты хлопотливый счетчик.

Ей – устоять, как в перемене дат
За кальцием стоит упрямый стронций:
Ей суждена премудрость просто дать
Напиться у прижизненного донца.

Я думаю, и весел мой восторг,
О трех глотках у прописного края,
Когда прощанья закричит свисток
И завершит обжитое, играя.

И Птах взлетит, безмерен и глубок,
И примет иудеев гулкий лагерь…
А где-то есть и мой высокий бог,
Что мне нацедит животворной влаги.

Кем сбудется? Распятым и нагим?
Усталой колесницей в небосводе?
Пусть встанет рядом, тонкий андрогин,
Верпея, Шива, Басилея, Один…

Но я б хотела женщину! Как ту,
Что в путь последний мне накрасит губы,
Нальет воды, приникнет к животу
И скажет нежно: «Пей, моя голуба…»