Тёплый хлеб

 По одноимённому рассказу Константина Паустовского.

Когда шли через хутор Бережки солдаты,
Снарядом в ногу ранило коня. Отряд
Ушёл, коня оставив мельнику Панкрату.
Старик помощнику был бесконечно рад.

Он вылечил коня. Возил помощник глину,
Речной песок, солому, жерди и навоз.
Усердно деду помогал чинить плотину.
Как прокормить усердного коня? Вопрос!

Панкрату было трудно прокормить конягу.
Конь стал ходить и побираться по дворам.
В калитку мордой постучит и ждёт трудяга.
Глядишь, кто выйдет, хлеб поделит пополам.

Кто даст ему морковки, кто – ботвы свекольной.
Жил с бабой Маней мальчик Филька в Бережках.
Был Филька молчаливый, вечно недовольный,
Сомнение и недоверие в глазах.

“Да ну тебя”! – он отвечал всем с неохотой.
И вот в один из тёплых серых зимних дней
Коняга мордой постучал в его ворота.
Но Филька за столом ел хлеб, не ждал гостей.

Он нехотя поднялся, вышел за калитку.
Конь потянулся к хлебу всей своей душой.
А Филька крикнул: “Ну тебя! Вот дьявол прыткий”!
Коня ударил по губам и пнул ногой.

Хлеб кинул в снег: “Иди ищи его в сугробе”!
Слеза скатилась тихо у коня из глаз.
И тотчас ветер засвистел от этой злобы,
От гадкого поступка вьюга поднялась.

Лишь вечером вернулась Маня от соседки.
Сказала Фильке, что на улице мороз,
Застыли все колодцы – случай крайне редкий.
Заплакал Филька: – От чего же всё стряслось? –

– От злобы и жестокости людской всё это.
Мороз такой же был у нас сто лет назад.
В одной избе жил злой мужик, крикливый Петя.
К нему пришёл и хлеба попросил солдат.

Хозяин швырнул на пол хлеб: “Жуй, старикашка”!
Солдат сказал: “Хлеб не могу поднять никак.
Нет у меня ноги – одна лишь деревяшка”.
Мужик кричит: “Подымешь сам, тут нет служак”!

Служивый изловчился, поднимает корку.
Глянь – это ведь не хлеб, а плесень, сущий яд.
Он вышел, свистнул. Свист разнёсся по пригорку.
Ударил так мороз – деревья все трещат.

Завёлся кто-то, сотворил вновь злое дело.
И нынче в Бережках такой мороз опять.
– Что делать, бабка? – внук спросил оторопело:
– Неужто от мороза будем помирать? –

– Зачем же помирать? Надеяться нам надо
На то, что все злодейства он поправит сам. –
– А как исправить их? – Спроси, внук, у Панкрата.
Старик учёный. Всё расставит по местам. –

Глубокой ночью Филька наскоро слез с печки.
За окнами был воздух страшный и густой.
Тулупчик плотно запахнув, помчался к речке.
Снег под ногами пел, сверкая под луной.

Примчав к Панкрату, рассказал ему всё с ходу.
Вздохнул Панкрат: “Зачем коня обидел так,
Что мельница стоит, разгневалась природа.
Как выбраться нам всем из этих передряг”?

– Как быть мне, дедушка Панкрат? Совет твой нужен.
Что сделать, чтобы искупить вину сейчас? –
– Изобрести, дружок, спасение от стужи.
Даю тебе для этого всего лишь час. –

Их разговор ночной подслушала сорока,
Которая жила у мельника в сенях.
Она к щели под дверью поскакала боком.
Пролезла в щель, на юг помчалась второпях.

А Филька в это время шевелил мозгами
И в голове созрел у Фильки план простой:
– С ребятами мы лёд прорубим топорами! –
Воскликнул мельник: “Ишь ты, шустрый то какой”!

– А ежели не захотят сейчас ребята
За эту дурь твою платить своим горбом? –
– Я умолю их. – Филька, мыслями объятый,
Стремительно помчался в хутор прямиком.

И на реке случилось чудо на рассвете –
У мельницы ребята скалывали лёд.
И сгоряча никто из них и не заметил,
Что тёплый ветер прямо с юга к ним идёт.

Сорока прилетела через час к плотине,
Когда уже чернела полынья с водой.
Трещит: “Я упросила ветер на вершине,
Чтоб он прогнал мороз и справился с бедой”.

Никто на хуторе не знает и поныне –
Сорока правду говорила или нет.
Но только всем известно: затрещали льдины
И стала мельница молоть зерно в обед.

Лилась в мешки мука, запахло тёплым хлебом.
То Филька к мельнику бежал на всех парах.
Лицо светилось, словно ласковое небо.
Принёс буханку со слезами на глазах.

Хлеб посолил и протянул коню с поклоном.
Не выдержав, при всех расплакался навзрыд.
Конь съел весь хлеб и все вздохнули облегчённо.
Сорока до сих пор, как пулемёт, трещит.