на берегу Сириуса

Вечернее солнце медленно тонуло в Чёрном море, окрашивая волны в густой, тягучий багрянец. Мы сидели прямо на гальке, слушая ритмичный шум прибоя, который, казалось, пытался рассказать нам какую-то вечную историю, но всё время сбивался на шёпот. Ветер был прохладным, но в руках у нас дымились кружки, и этот пар, поднимаясь к багровеющему от заката небу смешивался с легким бризом.

— Какой вкусный чай... — задумчиво протянула Татьяна, делая осторожный глоток и прикрывая глаза от удовольствия. — Это, наверное, липа? Чувствуется такая мягкая сладость.

Марина поднесла свою кружку ближе, вдыхая аромат, и слегка покачала головой.
— Такие нотки... Нет, это что-то цветочное, более сложное, — предположила она. — Может быть, разнотравье? Или акация?

Я улыбнулся, глядя на них. Они спорили о сортах и оттенках вкуса, пытаясь угадать сорт. Но я знал, что в их кружках нечто гораздо большее, чем просто отвар сухих листьев с ложкой мёда. Я смотрел на янтарную ароматную жидкость на дне колбы термоса и видел не чай, а грандиозное путешествие материи сквозь бездну пространства и времени. Путешествие, которое завершилось именно здесь, на этом берегу.

— Знаете, — сказал я, перекрывая шум волны, — вы обе правы и неправы одновременно. Если задуматься то вы пьёте не просто липу. Вы пьёте звёздную пыль.

Девушки переглянулись с улыбкой, ожидая красивой байки, но я продолжил, мысленно разматывая этот клубок времени назад, к самому началу.

Всё началось задолго до того, как появился этот берег, это море и даже наша планета. Вначале была тьма и невероятный жар. Атомы углерода, кислорода, водорода и азота — те самые кирпичики, из которых сейчас состоим мы и этот чай, — не родились на Земле. Они были выкованы в ядерных топках древних звёзд-исполинов. Миллиарды лет назад эти звёзды жили, сияли и умирали, взрываясь сверхновыми, чтобы разбросать свои внутренности по холодному космосу.

Когда из этого звёздного пепла начала формироваться наша юная планета Земля, эти атомы — вечные странники — оказались заперты в ловушке гравитации. Они спали в раскалённой магме, застывали в твердом граните, становились частью несокрушимых скал. Это был долгий сон глубоко в каменной породе под высоким давлением.

Прошли эпохи. Горы рушились под ветрами, превращаясь в пыль, дожди размывали камень, и так родилась почва. Здесь, в темноте и сырости, началась вторая глава истории. Но для нашего чая не хватало ещё одного важного ингредиента.
Атомы пробудились. Вода, пришедшая с кометами так же из космоса, растворила минералы. Бактерии, невидимые труженики, поймали азот из воздуха. Всё было готово. Сцена была накрыта. Ждали только Героя.

Им стала Липа. Дерево — величайший алхимик природы.
Я представил, как где-то в лесу,  в горах, могучие корни впитывали  воду из глубин земли, вытягивая те самые древние звёздные атомы наверх, к свету. А наверху, в зелёной лаборатории кроны дерева, происходило настоящее чудо. Липа ловила солнечные лучи и, используя их энергию, связывала невидимый углекислый газ с водой. Неживое становилось живым. Камень и воздух превращались в глюкозу — сладкую энергию жизни.

Затем наступила весна. Дереву нужно было продолжить свой род. Оно направило все свои силы, всю накопленную солнечную энергию в цветы. В маленьких бутонах формировалась пыльца — генетический код леса, упакованный в микроскопические золотые зерна.

А потом прилетели они. Пчелы. Они развивались параллельно как другой видно род царство и тд и тп.

Крылатые вестники хаоса и порядка. Пчела не знает, что она часть великого замысла. Она просто летит на запах, садится на цветок, и золотая пыль прилипает к её мохнатому тельцу. Она собирает нектар — сладкую слезу дерева — и несет всё это в улей. Там, в темноте и гуле пчелиной семьи, нектар выпаривали, ферментировали, запечатывали в восковые соты. Это уже не просто сок растения. Это мёд — концентрат солнца, земли и труда тысяч маленьких жизней.

И вот финал. Пчеловод, щурясь от летнего солнца, достает рамку. Золотистая струя течёт в банку. А сегодня утром я, зачерпнул ложку этой густого янтарного  мёда и растворил его в кипятке.

— Подумайте только, — я поднял крышку термоса, к закату. — Горячая вода разрушила кристаллические решетки мёда. Молекулы, которые миллиарды лет назад горели в сердце звезды,  миллионы лет лежали в холодной земле, которые дерево подняло к небу, превратило в цветок, а пчела бережно спрятала в улей... Все они сейчас здесь.

Термос сохранил их тепло. И сейчас, на берегу Сириуса, под шум Чёрного моря, вся эта грандиозная цепочка событий, вся эта работа Вселенной длиной в вечность, сошлась в одной единственной точке.

В ароматном глотке горячего чая.

Татьяна замерла, глядя на пар, поднимающийся от чашки, словно видела его впервые. Марина молча поднесла кружку к губам, но теперь её движения были другими — бережными, почти священными.

— Значит, Липа... — тихо прошептала Таня, и в её голосе звучало уважение не просто к вкусу, а к самой истории.

— Липа, — кивнул я. — И немного звездной пыли.

Где то недалеко кричали дети и шумно играли в волейбол.
Мы пили чай молча. И мне казалось, что с каждым глотком мы становимся чуть ближе к вечности, согретые теплом, которое проделало такой долгий путь, чтобы согреть нас этим ветреным вечером у моря.