Двойник

                I

Мой жених раз решил навестить край могил,
А вернулся с могил абсолютно другим,
Он зашёл за порог, сапоги снял, рубаху,
И сказал: «Поклониться хочу предков праху»,
Насторожена я была к тем новостям,
Что уедет жених воздать почесть костям,
Накатила на сердце моё вдруг тоска —
Не хотелось его мне в тот край отпускать,
Я сказала ему: «Как останусь одна я»?
Он ответил: «Не бойся, вернусь я, родная,
Знай, зайду в дом, когда серп луны пойдёт в рост,
Лишь бы только поставить кресты на погост»!
А потом он меня целовал и ласкал,
А к утру всё ж собрался и прочь ускакал…

                II

Я ждала, сокрушалась, глаза проглядела,
А для дЕвицы ждать — нету хуже удела,
Моё сердце стучало не в силах уняться,
И я петь не могла и делами заняться, 
И рука не брала ни ухват, ни половник,
А на думах лишь то: «Как он там, мой паломник»?
Я с трудом выносила мгновенья разлуки,
Но в указанный срок я взяла себя в руки:
Сшила я сарафан в пять бессонных ночей,
Прибрала весь наш дом, напекла калачей,
Облачилась в наряд, встала ждать у порога,
А в груди разлилась чёрной лужей тревога,
Вдруг услышала шаг его твёрдой ноги,
Но зашёл мой жених абсолютно другим!

                III

Отстранил он рукою мои все объятья,
Похвалы не сказал необычному платью,
Не притронулся он к угощеньям и яствам,
Не хозяйски смотрел на всё наше хозяйство,
Разговор был у нас отчуждён, пуст и скомкан,
Будто я не родной человек — незнакомка,
Его взор меня резал холодным ножом,
Внешне — он мой жених, а внутри он — чужой,
Ничего про свой путь он мне не рассказал,
Сквозь меня лишь смотрели пустые глаза!
Не пошёл он со мной даже в опочивальню,
Я сидела одна в темноте и печальна,


                IV

И я смыла могильную землю с сапог,
Лекарь, знахарь, целитель —
Никто не помог,
Мои песни и шутки его не смешили,
А глаза ледяные мне душу страшили,
Будто день ото дня его сердце черствее,
Равнодушной прохладой с ресниц его веет,
Мои танцы и ласки, любимые блюда, —
Головой только вертит, что, дескать, не буду!
Не сорваАлось с тех пор слово нежности с губ,
Он угрюм, безучастен, небрежен и груб,
Что за странный сквозняк ему в душу проник?
Не жених словно мой, а ужасный Двойник!


                V

Что случилось там с ним? Кто же скажет, в чём дело?!
Душу может кто зАнял, оставив лишь тело?
Ах, не зря не хотела его отпускать!
Где спасенье найти? В чём причину искать?!
Я пошла за семь вёрст к колдуну: «Помоги!
Мой жених как не мой, он немой, мы враги»!
И сказал мне колдун: «Он вернулся с могил,
Кто оттуда придёт, тот навек стал другим,
Его сердце как лёд в нерушимых тисках,
Нет, не стоило, дева, его отпускать,
И теперь тебя с ним ждут лишь боль и тоска,
Но с медведя добудь, дева, три волоска,
Что на холке растут дикоросом седым,
Чтоб рассеялись чары с могил словно дым,
Перекрёсток найди, где его середина,
И сожги волоски с горсткой чёрного тмина,
Будь нагой, ровно в полночь и лишь в полнолунье,
А к другим не ходи больше, дева, колдуньям»!

                VI         

Я со страхом пошла на лесную дорогу,
Я нашла в дебрях чащи лесную берлогу,
До кровИ ободрала я нежные ноги,
На щеках веток след будто это ожоги,
Приручила медведя, взяла волоски —
Были руки мои так легки и ловки,
После выполнен точно был тот ритуал,
Но, увы, даже он чар дурных не убрал,
Поняла я, что тот, кто вернулся с могил
Навсегда он становится в сердце другим,
Кто увидел хоть краем мир потусторонний,
Сам становится миру живых посторонний,
Он не скажет невесте: «Моя дорогая»,
Я ж, проделав свой Путь, тоже стала Другая:
Больше нет ни надежды, ни злости, ни боли,
И ушла моя грусть, а осталась лишь воля,
Кто на сердце своём край могил сохранил,
Тот не может отныне быть чуток и мил,
И не надо любви, ни спасенья, ни Рая,
Раз пустой холод плит он душой выбирает,
И усвоен урок был навек и железно,
Кто не хочет живым быть — спасать бесполезно,
Но покуда ты дышишь — живи средь живых,
Не стремись посмотреть край могил вековых,
Потому что вернувшийся с края могил,
Сам отныне становится в сердце другим…