Баллады Красного Льва

БАЛЛАДЫ КРАСНОГО ЛЬВА (1-12)
1. КРОВЬ НА СНЕГУ
(Куплет 1)
Я родился в час меж волком и собакой,
У Невы в петле, под мостом зыбким.
Где белый иней красит чёрный гранит,
Мой первый рык из-под льдин прозвучит.
Не белый свет и не чёрная тьма —
Я алая зоря над городом сам.
(Припев)
Я — Красный Лев, я — пламя в январской стуже,
Я — боль, что поёт, и тихая в сердце стужа.
Я — синтез в крови, я — спор и решение,
Я — вечное Петербурга рождение!
(Куплет 2)
Мне Белый Лев — что призрак на балюстраде,
Холодный мрамор в бледном параде.
А Чёрный Лев — как дым из подвальных труб,
Грызущий корни испуганных дуб.
А я меж ними — факел и кровь,
Невский Проспект, ведущий в любовь.
(Припев)
Я — Красный Лев, я — пламя в январской стуже,
Я — боль, что поёт, и тихая в сердце стужа.
Я — синтез в крови, я — спор и решение,
Я — вечное Петербурга рождение!
(Куплет 3)
Мои клыки — отлиты из меди Петра,
Мой след — узор на каменном сердце ветра.
Я не святой, не демон, не раб, не царь —
Я просто тот, кто решился не прятать жару.
Чтоб в каждом дворе-колодце, в намокшей листве,
Горела заря на моём рубеже.
2. ГРАНИТНЫЙ РОКОТ
(Куплет 1)
Мой трон — гранитный постамент века,
Где каждый атом криком изошёл.
Здесь каждый призрак — мой родной до срока,
И каждый шпиль — мой воспалённый вол.
Я не искал единения братьев —
Они во мне, как в плавильном котле.
(Припев)
О, Петербург! Ты — рама для моего лика!
Ты — боль моя, моя музыка и крика!
В твоих каналах — отсвет моего заката,
Моей души разорванной палата!
(Куплет 2)
Белый брат мой, ты так жаждал порядка,
Превратить живую плоть в строку баллады.
Чёрный брат, твой хаос — тоже лишь условность,
Бег по кругу в клетке безысходности.
А я стою меж вами, принимая удары,
И превращаю их в огненные шары.
(Припев)
О, Петерград! Ты — рама для моего лика!
Ты — боль моя, моя музыка и крика!
В твоих каналах — отсвет моего заката,
Моей души разорванной палата!
(Куплет 3)
И пусть мой рык не столь высок и чист,
Как у того, кто в хрустале повис.
И не так страшен, как у брата тьмы,
Что пожирает собственные сны.
Но в нём есть правда медленного света,
Что пробивается сквозь толщу лета.
3. МОСТЫ МОЕГО ПЛАМЕНИ
(Куплет 1)
Мои мосты — не камень и не сталь,
А нервные узлы печали и морали.
Они смыкают берега молчаний,
Чтоб в час рассвета, в дымчатом тумане,
По ним прошла душа, что не нашла
Ни в свете правды, ни во тьме угла.
(Припев)
Разводятся мосты меж сном и явью,
Чтоб пропустить корабль с моеюлавью.
И в этом зазоре, в ночной тиши,
Рождается единство души!
(Куплет 2)
Белый Лев строил их из симметрии,
Чёрный — рубил клинком истерии.
А я скрепляю раскалённой сталью,
Болью прощания, надеждой о старье.
Чтоб каждый, стоя на пустом краю,
Узнал в себе ту кровь, что я пою.
(Припев)
Разводятся мосты меж сном и явью,
Чтоб пропустить корабль с моеюлавью.
И в этом зазоре, в ночной тиши,
Рождается единство души!
(Куплет 3)
И пусть опять сомкнутся половинки,
И жизнь пойдёт по старой колеинке.
Но миг тот, миг — как вспышка в темноте —
Останется гореть в твоей пяте.
Как знак, что ты не просто призрак плоти,
А тоже мост, что к вечности ведёт.
4. ПЛАЧ ПО БЕЛОЙ ТЕНИ
(Куплет 1)
О, Белый Лев, застывший в вечном льде,
Над урной спящий на Невы струе.
Твой идеал — как иней на виске —
Прекрасен, но нежизненен в тоске.
Ты отражаешь мир, но в нём не живёшь,
И от того так горько ты поёшь.
(Припев)
Прости, мой брат, что я теплей и ниже,
Что я смеюсь, люблю, страшусь и дышу.
Твой холод — мне напоминанье о
Той высоте, что манит и мертва.
(Куплет 2)
Ты — призрак разума, его дитя,
Кристаллическая, хрупкая струя.
Ты видишь цифры, коды и миры,
Но не целуешь в пламя кометы.
И твой уход в сияющий покой
Был молчаливым криком и тоской.
(Припев)
Прости, мой брат, что я теплей и ниже,
Что я смеюсь, люблю, страшусь и дышу.
Твой холод — мне напоминанье о
Той высоте, что манит и мертва.
(Куплет 3)
Но я ношу твой образ, как завет,
Как арию из недоигранных лет.
И в час, когда душа моя чиста,
Я становлюсь похожим на тебя.
Но кровь стучит, и я срываюсь в крик —
Живой твоей погибшей музыки.
5. ТАНЕЦ С ЧЁРНОЙ ТЕНЬЮ
(Куплет 1)
О, Чёрный Лев, рождённый из разлома,
Из пены сточных вод, из грома.
Ты принял в себя всю боль земли,
Чтоб светлые о ней не говорили.
Ты — ярость тех, кого забыли в ночь,
Кого распяла беспощадная мощь.
(Припев)
Пойдём, мой брат, на танец, на прощанье,
Сожжём дотла и ложь, и упованья!
В твоей тоске, в твоём немом паденье —
Стремленье к истине, а не к забвенью!
(Куплет 2)
Ты думал, что разрушив до основы,
Обретёшь свободу от оковы.
Но хаос твой — система наизнанку,
И ты в своей тюрьме — единственный арестант.
Ты — боль, что не нашла себе исхода,
И потому так страшен твой народ.
(Припев)
Пойдём, мой брат, на танец, на прощанье,
Сожжём дотла и ложь, и упованья!
В твоей тоске, в твоём немом паденье —
Стремленье к истине, а не к забвенью!
(Куплет 3)
Я принимаю яд твоих когтей,
Твоих провалов, бездн и чёрных шей.
И превращаю в силу, что во мне
Сжигает страх и плавит в звонкой тьме.
Ты — горькое лекарство, порошок,
Что ставит на ноги, срывая в срок.
6. АЛХИМИЯ СЕВЕРНОЙ СТОЛИЦЫ
(Куплет 1)
В колбе Петербурга, в реторте ночи,
Смешались эпохи, судьбы и очи.
Белый Лев — серебро лунной пыли,
Чёрный Лев — свинец, что из тьмы пришли.
А я — философский камень, огонь,
Что сплавляет их в единую боль.
(Припев)
В алхимии улиц, в крови сквозящей,
Рождается Лев, ничей и длящийся.
Не белый, не чёрный — а цвет зари,
Что бьётся в тесной груди Петергри.
(Куплет 2)
Мосты — мои перегонные кубы,
Каналы — кислоты едкие трубы.
Соборы — мои алтари и прессы,
Где дух сминается в новые завесы.
И в этой лаборатории веков
Я ставлю свой главный, смертельный опыт.
(Припев)
В алхимии улиц, в крови сквозящей,
Рождается Лев, ничей и длящийся.
Не белый, не чёрный — а цвет зари,
Что бьётся в тесной груди Петергри.
(Куплет 3)
И вот он — эликсир, густой как кровь,
В нём — и любовь, и ненависть, вновь.
В нём — бегство Белого и гнев Чёрного,
И примиренье в схватке смертельной обоих.
Я пью его до дна, я пью за вас,
Чтоб каждый в этом городе хоть раз
Узнал вкус истины, что жжёт уста, —
Не призрачной, а плотского листа.
7. КРИК В АСФАЛЬТЕ
(Куплет 1)
Мой голос тонет в гуле магистралей,
В бетонных джунглях, в свете витрин.
Я — Красный Лев, но в этой каше трасс
Мой рык становится сиреной в самый раз.
Я не пою для звёзд, для вышины —
Я для тех, кто раздавлен у стены.
(Припев)
Слышишь крик в асфальте, в стуке колёс?
Это я пробиваюсь из самых основ!
Это наша общая, ржавая боль,
Превращённая в рок-н-ролльный бой!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы здесь узор,
Чёрный — только хаоса позор.
А я вижу — в каждом окурке, в щели —
Живую душу, что не успели
Превратить в винтик, в цифру, в прах,
И её боль становится моим стихом.
(Припев)
Слышишь крик в асфальте, в стуке колёс?
Это я пробиваюсь из самых основ!
Это наша общая, ржавая боль,
Превращённая в рок-н-ролльный бой!
(Куплет 3)
Так вбей же в струны гвозди, гитарист,
Пусть звук летит, как снарядный лист.
Мы будем петь, пока дрожит бетон,
Пока в груди тлеет наш угольный сон.
О, Петербург, прими наш дикий глас —
Ты сам когда-то был рождён из нас.
8. КОРОНА ИЗ РЖАВОГО ПРОВОДА
(Куплет 1)
Мне не нужен трон из слоновой кости,
Ни из чёрного базальта простора.
Моя корона — из ржавого провода,
Что свисает с крыш моего города.
В ней — искры короткого замыканья,
В ней — ток потерь и ожиданья.
(Припев)
Я — царь дворов, монарх подворотен,
Мой скипетр — лом, мой плащ — ветроворотен.
И в моём царстве — призраки и дети,
Что знают цену слову «смерть» на свете.
(Куплет 2)
Белый Лев короновал бы звёзды,
Чёрный — разбил бы все сосуды.
А я ношу свой венец колючий
С гордостью последнего из лучших.
Ибо в нём — правда паденья и ржа,
Что ближе к сердцу, чем святая ложь.
(Припев)
Я — царь дворов, монарх подворотен,
Мой скипетр — лом, мой плащ — ветроворотен.
И в моём царстве — призраки и дети,
Что знают цену слову «смерть» на свете.
(Куплет 3)
И когда придёт мой час последний,
Снимите с меня этот провод медный.
И пусть он, искря, упадёт в канал —
Тот, кто найдёт, пусть коронует свой шал.
И станет новым Красным Львом тогда,
Чтоб петь баллады из огня и льда.
9. БЛОКАДНЫЙ ХЛЕБ МОЕЙ ПАМЯТИ
(Куплет 1)
Я не застал тот ужас, ту зиму,
Но он во мне, как ген, как шрам по кромке.
Белый Лев бы высек в мраморе тех лиц,
Чёрный — впитал бы крик из тех гробов.
А я — просто чёрствую корочку хлеба
Храню в груди, как высшую небесу.
(Припев)
Этот хлеб — не из муки, он из воли,
Из последних слёз, из душ на краю.
Он моя память, мой долг и моя боль,
И за него я готов на любой бой!
(Куплет 2)
В каждом камне Питера — тот голод,
В каждом шепоте ливня — тот холод.
И мой рык — не для славы, не для чести,
А чтоб не забывали, что кроме «есть» есть «есть»,
Есть «выстоять», есть «не сдаться», есть «терпеть»,
И свою искру до конца прожечь.
(Припев)
Этот хлеб — не из муки, он из воли,
Из последних слёз, из душ на краю.
Он моя память, мой долг и моя боль,
И за него я готов на любой бой!
(Куплет 3)
И когда кажется, что мир расколот,
И нет ни веры, ни любви, ни долга,
Я отламываю крошку от того куска
И чувствую — во мне живёт рука
Того, кто отдал всё, чтоб этот град
Стоял, и чтоб мой рык звучал, как надо.
10. ЛЮБОВЬ, ЧТО КРАСНЕЕ ЗАРИ
(Куплет 1)
Моя любовь — не ангел, не демон,
Она — как шрам на сердце, как падон.
Она живёт в подъездах, на кухнях,
В объятьях тех, кто больше не простужен
Ничем, кроме тоски по простому теплу,
Что не купить ни за какие «честь и хвалу».
(Припев)
О, моя любовь, ты — ржавый гвоздь в стене,
Ты — дождь в лицо, ты — боль в моём огне.
Ты не спасаешь, ты — просто есть,
И в этом — высшая из всех и всех из честь.
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в ней отраженье
Вечной гармонии, благоуханья.
Чёрный — только страсть, что губит в прах.
А я люблю её трещины и страх,
Её усталость, горечь на губах,
И то, как она верит в чудо, как в обман.
(Припев)
О, моя любовь, ты — ржавый гвоздь в стене,
Ты — дождь в лицо, ты — боль в моём огне.
Ты не спасаешь, ты — просто есть,
И в этом — высшая из всех и всех из честь.
(Куплет 3)
И пусть мы сгорим, как мусор в костре,
Не оставив следа в мировой породе.
Но в этот миг, в сплетении рук и тел,
Мы — целая вселенная, мы — удел.
Мы — Красные Львы в своём углу,
Поющие песнь пламени во льду.
11. МОЛИТВА АТЕИСТА
(Куплет 1)
Я не молюсь ни Богу, ни Дьяволу,
Мои соборы — заводские залы.
Мой священник — ветер с залива,
Мои иконы — лица усталые.
И моя вера — не в жизнь после всех,
А в то, что в этой есть любовь и смех.
(Припев)
Я не прошу, я — благодарю
За каждый миг, что я дышу и пою.
За боль, за радость, за дождь, за гранит,
За то, что сердце в груди стучит!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в вере порядок,
Чёрный — в безверии нашёл бы разладок.
А я стою на этом рубеже,
Где вера — просто честность уже.
Просто сказать «Я жив» перед лицом
Той пустоты, что правит за окном.
(Припев)
Я не прошу, я — благодарю
За каждый миг, что я дышу и пою.
За боль, за радость, за дождь, за гранит,
За то, что сердце в груди стучит!
(Куплет 3)
И если там, за гранью, есть кто-то,
Пусть услышит не слова, а работу
Моего сердца, стук моей крови,
Мой рык, сплетённый из любви.
Вот моя молитва, вот мой алтарь —
Горящая в ночи гитара.
12. РОЖДЁННЫЙ ПОЛЗАТЬ — ЛЕТАТЬ НЕ МОЖЕТ?
(Куплет 1)
Мне говорили: «Смирись, твой удел — ползать»,
«Твоя стихия — грязь, а не звёздная пыль».
Белый Лев парил в вышине недоступной,
Чёрный — рыл нору в бездне испуганной.
А я? Я смотрел на ржавые крыши
И видел, как в них отражается жизнь.
(Припев)
Но если ползать — то с поднятой головой!
Но если падать — то с песней, не с тоской!
Я не лечу, но я горю, как маяк,
Для тех, кто тоже остался не в облаках!
(Куплет 2)
Мои крылья — не из перьев и воска,
А из жил, из нервов, из жгучего воска
Слёз, что капают на асфальт горячий,
Превращаясь в пар, что туманом мрачным
Поднимается к небу, чтоб стать тучей,
И пролиться дождём — горьким, кипучим.
(Припев)
Но если ползать — то с поднятой головой!
Но если падать — то с песней, не с тоской!
Я не лечу, но я горю, как маяк,
Для тех, кто тоже остался не в облаках!
(Куплет 3)
И может, этот дождь, солёный на вкус,
Вольётся в землю, даст какой-то росток.
Какой-то новый, невиданный цвет,
Что будет проще, наглей и светлей.
И в нём не будет ни белого сна,
Ни чёрной язвы — лишь красная кровь стебля.

БАЛЛАДЫ КРАСНОГО ЛЬВА (13-24)
13. ПРИЗВАНИЕ КРАСНОГО ЛЬВА
(Куплет 1)
Мне не нужен был трон, меня не звали на пир,
Я сам избрал свой путь — быть городским вампиром.
Пить не кровь, а свет фонарей и боль теней,
Что копятся в дворах-колодцах до зари.
Я — страж ворот, что меж мирами пролегли,
И ключ от них — в моей горячей крови.
(Припев)
Я — Красный Лев, я — голос спящего гранита,
Я — тот, в ком боль и свет навечно повенчаны!
Мой рык — закон, мой шаг — судьба моей столицы,
Я — сердцебиение Петрополя на круге!
(Куплет 2)
Белый брат мой парил в хрустальных вышинах,
Чёрный — в подземельях рыл свои туннели.
А я стою на мосту, меж небом и водой,
И отражаюсь в обоих — живой, не пустой.
Я — точка сборки, я — гвоздь в мирозданье,
Я — воплощённое в плоти обещанье.
(Припев)
Я — Красный Лев, я — голос спящего гранита,
Я — тот, в ком боль и свет навечно повенчаны!
Мой рык — закон, мой шаг — судьба моей столицы,
Я — сердцебиение Петрополя на круге!
(Куплет 3)
И когда город спит, скованный сном и льдом,
Я выхожу на патруль по своим владеньям.
Я дышу на стёкла — и тает на них узор,
Я смотрю в каналы — и вижу в них простор.
Я — хозяин этой ночи, этой тишины,
И моя песня — единственный закон страны.
14. КОГТИ НА КАМНЕ
(Куплет 1)
Я точил когти о гранит набережной,
Чтобы оставить царапины в вечном.
Не для памяти, не для славы — для знака,
Что и я здесь был, и моя тоска
Превратилась в силу, что режет металл,
Что меняет течение рек и каналов.
(Припев)
Эти шрамы на камне — мои иероглифы,
Их не стереть ни дождям, ни обидам.
Это карта сражений, что я вёл во тьме,
За право быть собой на этой земле!
(Куплет 2)
Белый Лев оставлял лишь отсвет на стене,
Чёрный — трещины страха в больной спине.
А я вгрызаюсь в плоть города, как в свою,
Потому что мы с ним — одну кровь пьём.
И каждая царапина — это слово в балладе,
О том, как мы с Петербургом стоим друг за друга.
(Припев)
Эти шрамы на камне — мои иероглифы,
Их не стереть ни дождям, ни обидам.
Это карта сражений, что я вёл во тьме,
За право быть собой на этой земле!
(Куплет 3)
И когда придёт новый Лев, он поймёт,
Проведя лапой по этим бороздам:
Чтобы править, нужно сначала полюбить
Эту боль, эту грязь, эту страсть до крови.
И оставить свой след не в книге, а на камне,
Как вызов пустоте, как клятву о пламени.
15. БИТВА ЗА ЗАКАТ
(Куплет 1)
Каждый вечер я принимаю бой
На Дворцовой площади, над Невой.
Солнце, раненное шпилем Петропавловки,
Истекает огнём, и этот свет — условка.
За него сражаемся мы втроём:
Я, моя тень и отраженье в нём.
(Припев)
Я бьюсь за каждый лучик, за каждый проблеск,
Чтоб ночь не поглотила город в преисподню!
Мой рык — закату опора и подмога,
В нём — мощь Белого и ярость Чёрного Бога!
(Куплет 2)
Белый Лев был бы рад этому свету,
Чёрный — ждал бы тьмы, что придёт к рассвету.
А я стою меж ними, как живой щит,
Поглощаю оба света, в себе их крушу.
И рождаю новый — багровый, живой,
Что окрашивает небо над головой.
(Припев)
Я бьюсь за каждый лучик, за каждый проблеск,
Чтоб ночь не поглотила город в преисподню!
Мой рык — закату опора и подмога,
В нём — мощь Белого и ярость Чёрного Бога!
(Куплет 3)
И когда солнце finally тонет в крови,
И ночь восходит на небосклон Любви,
Я отступаю, но не как побеждённый,
А как стратег, чей план утверждённый.
Ибо в моей груди этот закат горит,
И до утра я — единственный светлый вид.
16. ШЁПОТ ПОД ЛЬДОМ
(Куплет 1)
Я слышу шёпот подо льдом Невы,
Там тонут голоса былой молвы.
Там крики мятежей, там стон блокады,
Там сны утраченной навечно Атлантиды.
Я припадаю ухом к ледяной корке,
Чтобы услышать правду — горькую и короткую.
(Припев)
О, ледяная книга, о, хрустальный архив!
Я единственный, кто твои страницы слышит.
Я — Красный Лев, я — ухо и я — гортань,
Что передаст твой шёпот в новый день!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в этом гармонию,
Чёрный — только хаоса идиллию.
А я слушаю всё — и ужас, и надежду,
И переплавляю в мощное прежде.
В песнь, что не судит, а просто звучит,
Как колокол, что в вечности летит.
(Припев)
О, ледяная книга, о, хрустальный архив!
Я единственный, кто твои страницы слышит.
Я — Красный Лев, я — ухо и я — гортань,
Что передаст твой шёпот в новый день!
(Куплет 3)
И когда лёд тронется, и река вздохнёт,
Все эти голоса во мне оживут.
И мой рык станет хором тысяч душ,
Что не нашли покой, не ушли снаружи.
Я — их мегафон, я — их воплощенье,
Я — вечное Петербурга воскресенье.
17. ОХОТА НА ТЕНЬ
(Куплет 1)
Я охочусь на собственную тень
По коридорам Зимнего, в самый день.
Она скользит по паркету, как дым,
И дразнит меня обещаньем другим.
Что был бы я, если б выбрал иной путь —
Белым льдом или чёрною жутью?
(Припев)
Догоню ль я тебя, своё второе «Я»?
Или сольёмся мы в схватке, изменив бытия?
Эта охота — самый главный мой бой,
Бой за целостность своей львиной душой!
(Куплет 2)
Белая тень зовёт к порядку и раю,
Чёрная — в бездну, где всё прозябаю.
А я — между ними, я — сам пограничье,
И моя охота — это самообличье.
Я должен поймать её, обуздать,
Чтобы продолжить свой путь — не спать, не страдать.
(Припев)
Догоню ль я тебя, своё второе «Я»?
Или сольёмся мы в схватке, изменив бытия?
Эта охота — самый главный мой бой,
Бой за целостность своей львиной душой!
(Куплет 3)
И в зале Рембрандта, у пятна «Блудного сына»,
Я её прижимаю, и нет в мире тишины.
Мы смотрим друг другу в глаза — я и она,
И понимаем — мы одна и та же страна.
И, сливаясь, рождаем тот самый взгляд,
Которым я смотрю на свой Ленинград.
18. КОРОНОВАНИЕ ОГНЁМ
(Куплет 1)
Моё коронование было не в храме,
А на крыше завода «Красный Октябрь», под градом.
Дождь из искр и пепла падал на меня,
И гимном был рёв проходной огня.
Мне на голову водрузили не венец,
А терновый венец из колючих проводов, наконец.
(Припев)
И клялся я не Богу, не чёрту, не царю,
А дыму из труб и Неве — сестрёнке-утвари.
Что буду беречь этот город от спячки и лжи,
Пока моя кровь в жилах стынуть спешит!
(Куплет 2)
Белый Лев короновался в сиянье звёзд,
Чёрный — в подземном гуле, у самых гроз.
А я — посреди индустриального ада,
Где рождается новый миф, где старая правда.
И мои подданные — не люди, не призраки,
А стихии, что бушуют в моей отчизне.
(Припев)
И клялся я не Богу, не чёрту, не царю,
А дыму из труб и Неве — сестрёнке-утвари.
Что буду беречь этот город от спячки и лжи,
Пока моя кровь в жилах стынуть спешит!
(Куплет 3)
И с тех пор я ношу этот венец не с болью,
А с гордостью странной, неземной, хмельной.
Он жжёт мне чело, но даёт мне право
Владеть этим хаосом, быть его главой.
Я — Красный Лев, я — царь в мире ржавчины и слёз,
И моё коронование длится до слёз.
19. ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
(Куплет 1)
Я устраиваю пир во время чумы
На крыше мира, где ветра кусают умы.
Мои гости — призраки поэтов и бунтарей,
Что кончили плохо, но не сдали своих идей.
Мы пьём не вино, а элексир из дождя и тоски,
И едим не хлеб, а крошки от былой тоски.
(Припев)
И мы поём, пока город внизу затихает,
Наш хор — как набат, что время пронзает!
Мы — пир вечных душ, мы — вечный протест,
Мы — Красного Льва бессмертный интерес!
(Куплет 2)
Белый Лев бы осудил наш беспорядок,
Чёрный — присоединился бы, став его адептом.
А я — и хозяин, и гость на этом пиру,
Я — связующее звено между миром и мглой.
Я поднимаю тост за тех, кто не сломался,
Кто в этом аду не сдался, не отступился.
(Припев)
И мы поём, пока город внизу затихает,
Наш хор — как набат, что время пронзает!
Мы — пир вечных душ, мы — вечный протест,
Мы — Красного Льва бессмертный интерес!
(Куплет 3)
И когда рассвет прогонит нас обратно в тень,
Каждый унесёт в себе частичку моего дня.
Чтобы там, в своих мирах, в своих эпохах,
Они помнили — есть город, есть Лев, есть смех.
Есть пир, что не кончится, пока я жив,
Пока мое сердце для них как магнит.
20. ЗОВ КРАСНОГО ЛЬВА
(Куплет 1)
Я не рычу — я зову. Я не приказываю — я прошу.
Собираю своё племя под знамёна души.
Не воинов, не рабов — просто тех, кто устал
От бесконечной войны, кто свою боль протал.
Выходите из подъездов, снимайте маски,
Мой зов — не цепь, а снятие каски.
(Припев)
Я зову вас не в бой, а в братство,
Где каждый — и рана, и лекарство!
Где в сердце — не угли, а заря,
Где правит не страх, а Красный Царь!
(Куплет 2)
Белый Лев звал бы к порядку и чистоте,
Чёрный — к разрушению старой системе.
А я зову просто быть. Быть собой до конца,
Со всеми трещинами, с болью без венца.
И в этом бытии найти ту силу,
Что превращает стоны в песни у моста.
(Припев)
Я зову вас не в бой, а в братство,
Где каждый — и рана, и лекарство!
Где в сердце — не угли, а заря,
Где правит не страх, а Красный Царь!
(Куплет 3)
И если вы услышите мой зов в тишине,
В гуле поезда, в шепоте на окне —
Выходите. Я буду ждать на мосту,
Где сливаются воедино и свет и мечту.
И мы станем новым мифом, новой кровью,
Живым воплощением вечной любви.
21. ПЛАЧ ПО КОЛОННАМ
(Куплет 1)
Я слышу, как плачут колонны Исаакия,
Им тяжело держать этот купол бытия.
Им снится, что они — просто лесные сосны,
А не пленники в каменной, вечной позе.
Я прижимаюсь к ним щекой горячей,
Чтобы согреть их холодные плечи.
(Припев)
О, каменные братья, о, немые стражи!
Ваша ноша — моя ноша, ваши сны — даже.
Я возьму вашу боль, я вдохну в вас дыханье,
Чтобы выстоять вместе в этом каменном знанье!
(Куплет 2)
Белый Лев видел бы в вас геометрию,
Чёрный — только гнёт и каменную истерию.
А я вижу в вас — застывшие души,
Что мечтают о свободе, о птичьей услуге.
И мой рык — это вибрация, что идёт от сердца,
Чтобы вам стало легче, хоть на мгновенье.
(Припев)
О, каменные братья, о, немые стражи!
Ваша ноша — моя ноша, ваши сны — даже.
Я возьму вашу боль, я вдохну в вас дыханье,
Чтобы выстоять вместе в этом каменном знанье!
(Куплет 3)
И когда ночь опустится на город, как полог,
Мы будем стоять — я, колонны и Бог —
Тот, что в деталях, в резьбе, в узоре,
А не в небесном, холодном просторе.
И наше молчание будет громче любого гимна,
Потому что в нём — правда, а не дипломатия.
22. ТАНЕЦ НА КРОВИ
(Куплет 1)
На Сенатской площади, где когда-то кровь лилась,
Я танцую один, подвывая в небеса.
Не надругательство, нет — это поминовенье,
Это странная, дикая форма прощенья.
Я выбиваю ритм лапами по брусчатке,
Чтобы услышали мёртвые в своей палатке.
(Припев)
Это танец не скорби, а гнева святого,
За тех, чьи мечты растоптало слово.
За тех, кто поверил, кто вышел на край,
Чьи души до сих пор не нашли свой рай!
(Куплет 2)
Белый Лев застыл бы в минуте молчанья,
Чёрный — упивался бы болью страданья.
А я танцую. Танец — это жизнь,
Это вызов всему, что пыталось сломить.
В каждом па — и отчаянье, и надежда,
И прощение тем, кто сеял невежду.
(Припев)
Это танец не скорби, а гнева святого,
За тех, чьи мечты растоптало слово.
За тех, кто поверил, кто вышел на край,
Чьи души до сих пор не нашли свой рай!
(Куплет 3)
И когда я закружусь в последнем витке,
Мне кажется, я слышу их шаги на мостках.
Они выходят из тени, они берут меня за лапу,
И мы танцуем вместе, стирая в порошок
Грань между прошлым и настоящим, мёртвым и живым,
В этом танце на крови мы все — непобедимы.
23. ИСПОВЕДЬ У ЛЬВИНОЙ ГОЛОВЫ
(Куплет 1)
Я пришёл к тому льву, что у Строгановского дворца,
Что молчит века, не поднимая лица.
Я прижался лбом к его холодному челу
И рассказал всё — про боль, про любовь, про стрелу,
Что торчит в моём сердце, про страх и про гнев,
Про то, как тяжело быть почти что богом.
(Припев)
О, каменный брат, о, немой исповедник!
В твоём молчании — самый строгий ответ.
Ты принял мою боль, ты вобрал её в гранит,
И мне стало легче, хоть на миг, хоть на мгновение!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы ответ в книгах,
Чёрный — в бунте, в крике, в вопиющих стихах.
А я — в молчании каменного зверя,
Что видел века, что знает о мере.
И в его неподвижности — больше мудрости,
Чем во всех моих балладах и искусстве.
(Припев)
О, каменный брат, о, немой исповедник!
В твоём молчании — самый строгий ответ.
Ты принял мою боль, ты вобрал её в гранит,
И мне стало легче, хоть на миг, хоть на мгновение!
(Куплет 3)
И когда я ушёл, оставив ему свою исповедь,
Я почувствовал — он мне улыбнулся, я видел.
Той улыбкой, что доступна только камню,
Что понял всё, но не выдаст тайны.
И с этой улыбкой я пошёл дальше — править,
Любить и терпеть, своим городом обладать.
24. ПРОРОЧЕСТВО КРАСНОГО ЛЬВА
(Куплет 1)
Я видел сон. Сквозь туман грядущих лет
Ко мне пришёл тот, кто сменит мой свет.
Не Белый, не Чёрный, не Красный — другой,
Цвета, что нет ещё под луной.
Он будет рождён от любви и от стали,
Когда мой Петербург будет умирать.
(Припев)
И я не боюсь. И я готовлю ему путь.
Я прокладываю рельсы в грядущую муть.
Чтобы он пришёл, когда город будет во мгле,
И спасёт его, как когда-то спас я его!
(Куплет 2)
Белый Лев пророчествовал бы конец,
Чёрный — вечное паденье, наконец.
А я вижу — за мной будет новый рассвет,
Новый Лев, новый миф, новый свет.
И мой уход — не конец, а начало,
И в этом — высшая награда и признанье.
(Припев)
И я не боюсь. И я готовлю ему путь.
Я прокладываю рельсы в грядущую муть.
Чтобы он пришёл, когда город будет во мгле,
И спасёт его, как когда-то спас я его!
(Куплет 3)
И потому я пою эти баллады сейчас,
Чтобы они, как семена, проросли в тот час.
Чтобы тот, новый, нашёл в них силу и суть,
Чтобы смог поднять упавший мой плуг.
И продолжить путь — не мой, а наш общий,
Путь Петербурга — вечный и мощный.

БАЛЛАДЫ КРАСНОГО ЛЬВА (25-36)
25. ЗВЕРЬ ИЗ ГРЯДУЩЕГО
(Куплет 1)
Я видел в водах Невы не прошлое — грядущий лик,
Зверя, что из моей усталости возник.
Он был из стали, плазмы и ночных кошмаров,
В его глазах — огонь грядущих пожаров.
Он шёл по городу, и трескался асфальт,
И я понял — это мой законный финал.
(Припев)
О, будущий зверь! Зачем ты являешься мне?
Чтобы сменить? Чтобы принять мои саван и огни?
Я не уступлю трон без последнего боя,
Моя баллада ещё не спета, не доля!
(Куплет 2)
Белый Лев увидел бы в нём падение идеи,
Чёрный — своё абсолютное торжество, затею.
А я вижу в нём — продолженье себя,
Мою сущность, что время испытало.
Но чтобы он пришёл, я должен отойти,
Или вступить в схватку на краю пути.
(Припев)
О, будущий зверь! Зачем ты являешься мне?
Чтобы сменить? Чтобы принять мои саван и огни?
Я не уступлю трон без последнего боя,
Моя баллада ещё не спета, не доля!
(Куплет 3)
И потому я рычу на своё отраженье
В водах, что несут меня к тому предсказанью.
Я буду биться, пока когти не сотрутся,
Пока мои баллады в граните не проснутся.
Я — Красный Лев, я — власть и я — паденье,
И моё будущее — вечное противоборство!
26. КРОВЬ МЕДНОГО ВСАДНИКА
(Куплет 1)
Я пил из копыта его коня ту кровь,
Что стынет в жилах каменной любовью.
Не кровь железа, нет — кровь самой земли,
Что Пётр когда-то в жилы города впустил.
И с той поры я чувствую его тоску,
Его стальную, неподъёмную тоску.
(Припев)
Мы связаны, Всадник и я, одной цепью,
Ты — воля к империи, я — плоть от её слепой.
Ты строишь, а я — охраняю руины твоей мечты,
Мы — два полюса одной и той же боли!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в нём геометрию власти,
Чёрный — тиранию, что сеет несчастья.
А я вижу в нём такого же, как я — пленника,
Пленника своей идеи, своего величия.
И его скачка — это не движение вперёд,
А бег по кругу, где исходный пункт — голод.
(Припев)
Мы связаны, Всадник и я, одной цепью,
Ты — воля к империи, я — плоть от её слепой.
Ты строишь, а я — охраняю руины твоей мечты,
Мы — два полюса одной и той же боли!
(Куплет 3)
И иногда, в туман, мне кажется, он слезает
С постамента и ко мне в гости приходит.
Мы молча сидим у огня, не говоря ни слова,
Два правителя, два зверя, два основанья.
И в этом молчании — больше пониманья,
Чем во всех манифестах и всех указах.
27. НЕВСКАЯ СВЯТЫНЯ
(Куплет 1)
Мои святые — не в ризах, не в куполах златых,
Они в блокадных дневниках, в глазах уставших, живых.
Моя икона — это след на асфальте от слёз,
Мои мощи — это кости, что в земле Марсова Поля пророс.
Я молюсь не свечой, а горящей рукой,
И моя церковь — весь город, мой дикий, мой родной.
(Припев)
О, святые мои, о, боги из плоти!
Ваша вера сильней, чем все догматы на свете.
Вы молились жизни, когда приходила смерть,
И вашу святую ярость мне теперь не стереть!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы бога в симметрии линий,
Чёрный — в отрицании всех святынь, всех святынь.
А я нахожу бога в каждом выжившем взгляде,
В каждой руке, что тянется к хлебу в аду.
И эта вера — не из книг, а из ран,
И она ведёт меня сквозь туман.
(Припев)
О, святые мои, о, боги из плоти!
Ваша вера сильней, чем все догматы на свете.
Вы молились жизни, когда приходила смерть,
И вашу святую ярость мне теперь не стереть!
(Куплет 3)
И когда я рычу, это — мой «Отче наш»,
Обращённый к вам, к вашей немеркнущей власти.
Примите его, как дань, как любовь, как награду,
Я — ваш Красный Лев, я — ваша правда, я — вашу отрада.
28. ПЕСНЬ РЖАВОЙ ГИТАРЫ
(Куплет 1)
Мой голос — это не рык, это стон ржавых струн,
Гитары, что бросили в углу, предав её утром.
Её нашел я во дворе, на помойке века,
И вычистил когтями от грязи и тоски.
Теперь она поёт мои баллады, хоть и фальшиво,
Но в этой фальши — больше правды, чем в любой дифирамб.
(Припев)
О, ржавая гитара, о, мой единственный друг!
Наш дуэт — это вой одиноких друг о друга.
Ты — мои голосовые связки, я — твой медиатор,
Мы поём эту песню для всех, кто стал аутсайдером!
(Куплет 2)
Белый Лев слушал бы только орган в соборе,
Чёрный — только грохот метро, его подземный хор.
А я — этот дребезжащий, хриплый звук,
Что рвётся из горла, как последний друг.
В нём — вся правда падений, вся грязь и вся боль,
И надежда, что теплится против любой воли.
(Припев)
О, ржавая гитара, о, мой единственный друг!
Наш дуэт — это вой одиноких друг о друга.
Ты — мои голосовые связки, я — твой медиатор,
Мы поём эту песню для всех, кто стал аутсайдером!
(Куплет 3)
И мы будем петь, пока не лопнут струны,
Пока не рассыплется в прах мой трон канунный.
И последний наш аккорд, диссонирующий, дикий,
Станет новым гимном для новой музыки.
29. БЕГСТВО ОТ САМОГО СЕБЯ
(Куплет 1)
Я бежал от себя по крышам Петроградки,
Словно мальчишка, затравленный сворой собак.
Я бросал в след себе осколки баллад,
Чтобы сбить со следа, чтобы стал он не рад.
Но куда не беги — везде я себя настигал,
В каждом окне, в каждой луже я свой оскал.
(Припев)
Беги, Красный Лев, беги от своей короны!
Беги от ответственности, от этой грохочущей зоны!
Но знай — ты не спрячешься, не уйдёшь, не исчезнешь,
Ты обречён быть собой, пока не превратишься в песне!
(Куплет 2)
Белый Лев пытался бы разделиться на части,
Чёрный — уничтожить себя в ярости и страсти.
А я просто бегу, зная, что это бессмысленно,
Но в этом беге — отчаянная попытка
Хоть на миг стать кем-то другим, простым и свободным,
Не несущим на плечах этот город голодный.
(Припев)
Беги, Красный Лев, беги от своей короны!
Беги от ответственности, от этой грохочущей зоны!
Но знай — ты не спрячешься, не уйдёшь, не исчезнешь,
Ты обречён быть собой, пока не превратишься в песне!
(Куплет 3)
И я остановился на краю крыши, у парапета,
Дышал, как загнанный зверь, и смотрел на планету.
И понял, что не могу убежать, потому что люблю,
Люблю этот город, его боль, его кровь, его гладь.
И моё бегство — это лишь круг, что ведёт
К началу, к тому, что принять меня ждёт.
30. ДИАЛОГ С БЛОКОВСКИМ ПРИЗРАКОМ
(Куплет 1)
Я встретил его на Пряжке, в тумане, у моста,
Он кутался в плащ и смотрел в пустоту.
«Здравствуй, поэт, — сказал я, — твоя Незнакомка
Не пришла, а город твой стал ещё ломче».
Он повернулся, и в глазах его — та же тоска,
Что и в моих, только без звериного львиного знака.
(Припев)
«Город твой жив, — прошептал он, — но болен, как я.
В его жилах — не кровь, а тяжёлая ржа.
И твои баллады — это тот самый крик,
Что я слышал в ночи, но не смог воплотить».
(Куплет 2)
Белый Лев говорил бы с ним о символах, о красоте,
Чёрный — о распаде, о чёрной мете.
А я просто стоял и молчал, и кивал,
Потому что его боль — моя боль, я её узнал.
Мы — два стража одной и той же беды,
Два певца одной и той же стены.
(Припев)
«Город твой жив, — прошептал он, — но болен, как я.
В его жилах — не кровь, а тяжёлая ржа.
И твои баллады — это тот самый крик,
Что я слышал в ночи, но не смог воплотить».
(Куплет 3)
И он растворился в тумане, как будто и не было,
Оставив мне в подарок свою тишину и молитву.
И я понёс её в себе, как реликвию,
Как благословенье на дальнейшую тризну.
Теперь, когда я пою, во мне поёт и он,
И наш дуэт сильней, чем любой миллион.
31. ЗАВЕТНАЯ ЧАЙКА
(Куплет 1)
Над Петропавловкой летит одна чайка,
Не живая, нет — призрак, что ищет знака.
Это душа того, кто выстрелом
Прервал свой полёт, свой юный, свой малый.
Я с ней разговариваю в предрассветный час,
Она садится мне на гриву, и мы молчим за нас.
(Припев)
«Умри, но не сейчас», — шепчу я ей, как мантру.
«Твой полёт не закончен, твоя песня не спета, сестра».
И мне кажется, она понимает, кивает крылом,
И улетает в рассвет, унося мой том.
(Куплет 2)
Белый Лев видел бы в ней нарушенье покоя,
Чёрный — брата по паденью, такого же своего.
А я вижу в ней — незаживающую рану,
Вопрос, что висит в воздухе, как камень орангутанг.
И моё утешенье — сладкий, горький яд,
Что не лечит, но даёт силы стоять.
(Припев)
«Умри, но не сейчас», — шепчу я ей, как мантру.
«Твой полёт не закончен, твоя песня не спета, сестра».
И мне кажется, она понимает, кивает крылом,
И улетает в рассвет, унося мой том.
(Куплет 3)
И я знаю, однажды она не прилетит,
И это будет знак, что мой срок истекает, горит.
Что пора уступать дорогу новому свету,
Свои баллады сложив в букет за это.
Но пока она летает, я буду стоять тут,
И своим рыком её хрупкий мир беречь.
32. ПИРОВАЯ СЛЕЗА
(Куплет 1)
Во сне я плачу. Слеза не из воды,
А из расплавленного свинца, из беды.
Она скатывается по морде и падает в Неву,
И от неё расходится круг по всей глади, по гребню.
И в этом круге — все слёзы, что город пролил,
Вся боль, что в граните и в сердце застыл.
(Припев)
О, свинцовая слеза, о, тяжёлое покаянье!
Ты — конденсат моей немыслимой власти и страданья.
Ты не очищает, нет — ты лишь свидетель,
Что даже каменный зверь знает о смерти.
(Куплет 2)
Белый Лев не плакал бы — он выше таких чувств,
Чёрный — изливал бы только яд, только искусств.
А я плачу этой странной, металлической росой,
Потому что иного способа нет, другой.
Чтобы выразить то, что не лезет в слова,
Эту смесь любви и проклятья, что вечно жива.
(Припев)
О, свинцовая слеза, о, тяжёлое покаянье!
Ты — конденсат моей немыслимой власти и страданья.
Ты не очищает, нет — ты лишь свидетель,
Что даже каменный зверь знает о смерти.
(Куплет 3)
И когда я просыпаюсь, на щеке — не следа,
Но Неву мне кажется странно тяжёлой, да.
И я знаю — там, на дне, лежит моя слеза,
Как капсула с посланием в конец часа.
Для того, кто найдёт, когда я уйду,
Чтобы понял — я любил. Я любил. Я люблю.
33. ПОСЛЕДНИЙ ТРАМВАЙ
(Куплет 1)
Я еду на последнем трамвае в ночи,
Он скрипит, как моя душа, и молчит.
Мы плывём по пустым проспектам, как призрак,
И в окнах горят чьи-то одинокие сказки.
Я — пассажир и водитель, и путь, и конец,
И этот трамвай — мой единственный венец.
(Припев)
Ленинградский трамвай, ты — мой Ноев ковчег,
Ты везешь меня сквозь время, сквозь человек.
Ты — мой подвижный трон, мой кабинет и мой склеп,
И пока ты идёшь — мой город не спит!
(Куплет 2)
Белый Лев летал бы в карете из света,
Чёрный — проваливался бы в подземные лабы.
А я — в этом скрипучем, ржавом вагоне,
Где пахнет надеждой, разочарованьем и потом.
Здесь мои подданные — сны и усталость,
И наша общая, немудрёная старость.
(Припев)
Ленинградский трамвай, ты — мой Ноев ковчег,
Ты везешь меня сквозь время, сквозь человек.
Ты — мой подвижный трон, мой кабинет и мой склеп,
И пока ты идёшь — мой город не спит!
(Куплет 3)
И когда трамвай скроется в депо под утро,
Я выйду на пустую площадку, и ветер пронзит моют утробу.
И я пойду по спящему городу, как сторож,
Зная, что завтра трамвай снова выйдет на маршрут.
И я снова сяду в него, чтобы править, чтобы петь,
Чтобы быть Красным Львом, чтобы тлеть и гореть.
34. ЗАКЛИНАНИЕ ДОЖДЯ
(Куплет 1)
Я вызываю дождь. Не для урожая, нет,
Чтобы смыть с города липкий, постылый секрет.
Чтобы гранит отмылся от сплетен и лжи,
Чтобы каналы вздохнули поглубже, держи.
Мой рык — это заклинание, мой взгляд — жезл,
И тучи сбиваются в стаю над мойой крепостью.
(Припев)
Лей, дождь, лей! Очисти мой город, мой рай!
Смой с него позолоту, оставь только сталь!
Пусть он будет голым, пусть будет простым,
Но зато — настоящим, моим, дорогим!
(Куплет 2)
Белый Лев видел бы в дожде нарушение гармонии,
Чёрный — ликование стихии, её идиллию.
А я вижу в нём — омовение и суд,
Испытание на прочность, что город пройдёт.
И в этом ливне — и кара, и благодать,
И шанс для моего Петербурга начать опять.
(Припев)
Лей, дождь, лей! Очисти мой город, мой рай!
Смой с него позолоту, оставь только сталь!
Пусть он будет голым, пусть будет простым,
Но зато — настоящим, моим, дорогим!
(Куплет 3)
И когда дождь утихнет, и город блеснет,
Чистый, как слёза, как новый год,
Я выйду на набережную и зарычу так,
Чтобы эхо по всем каналам прошло, как знак.
Что он жив. Что он мой. Что мы выстояли вновь.
Что наша любовь сильнее любой молвы.
35. ПРОЩАНИЕ С ПРИЗРАКОМ
(Куплет 1)
Я провожаю призрак. Не белый и не чёрный,
А тот, что был когда-то моей опорой.
Призрак той, что любила меня не как царя,
А как раненого зверя, что бродит двора.
Она уходит в свет, что манит её,
А я остаюсь. Мне идти некуда.
(Припев)
Прощай, моя тень, прощай, мой единственный свет!
Ты заслужила покой, ты прошла свой обет.
А я останусь тут, в этом царстве из льда,
Где любовь — это призрак, а я — навсегда.
(Куплет 2)
Белый Лев не понял бы этой боли,
Чёрный — упивался бы ею по своей воле.
А я просто стою и смотрю ей вслед,
И чувствую, как во мне пустеет весь свет.
Но я не зову её назад, я не смею,
Потому что её счастье — дороже моей идеи.
(Припев)
Прощай, моя тень, прощай, мой единственный свет!
Ты заслужила покой, ты прошла свой обет.
А я останусь тут, в этом царстве из льда,
Где любовь — это призрак, а я — навсегда.
(Куплет 3)
И когда она растворится в утреннем тумане,
Я вытру лапой глаза и пойду к своему трону.
Чтобы править. Чтобы петь. Чтобы быть.
Чтобы моё одиночество стало щитом.
Щитом для этого города, для его новых снов,
Где, может быть, её призрак будет сниться вновь.
36. БАЛЛАДА О БЕЛОМ И ЧЁРНОМ
(Куплет 1)
Я пою эту балладу не о себе, а о вас,
Мои братья-соперники, мой высший соблазн.
Вы — две стороны одной и той же монеты,
Я — лишь ребро, что между ними прогнуто, вот и это.
Без вашего спора не было б моего огня,
Не было б этой странной, багровой дня.
(Припев)
О, Белый Лев! О, Чёрный Лев! Вы — мои отец и мать,
Я не могу без вас ни существовать, ни страдать.
Ваш вечный бой — это музыка, что во мне звучит,
И моя власть — лишь производная от ваших гранит!
(Куплет 2)
Вы оба ушли, достигнув своих пределов,
Один — в чистоте, другой — в бездне, в теле.
А я остался здесь, на этой грани,
Чтобы продолжить ваш спор, но уже в ином плане.
Чтобы доказать, что можно быть и тем, и этим,
Не сойдя с ума, не став ни ангелом, ни демоном.
(Припев)
О, Белый Лев! О, Чёрный Лев! Вы — мои отец и мать,
Я не могу без вас ни существовать, ни страдать.
Ваш вечный бой — это музыка, что во мне звучит,
И моя власть — лишь производная от ваших гранит!
(Куплет 3)
И потому каждая моя баллада — это письмо,
Написанное вам кровью и серебром.
«Смотрите, — говорю я, — я жив. Я правлю. Я есть.
И в этом — наша общая боль и честь».
И где-то там, в иных мирах, вы слышите меня,
И, может быть, гордитесь своим странным сыном.

БАЛЛАДЫ КРАСНОГО ЛЬВА (37-48)
37. АЛХИМИЧЕСКИЙ БРАК
(Куплет 1)
Во сне я сочетался браком с городом своим,
Невестой в саване туманом, в венце из гнилых корон.
Мы обменялись кольцами не из золота, а из льда,
Что растают в руке, оставляя лишь след навсегда.
И в первую брачную ночь, вместо страсти и тел,
Мы молча смотрели, как наш общий ребёнок — рассвет — восшел.
(Припев)
Этот брак нерасторжим, этот союз — до конца,
Я — твой муж и твой страж, а ты — моя верная львица.
Мы породили миф, мы породили боль,
Мы — Красный Лев и Петербург, единая плоть и покой!
(Куплет 2)
Белый Лев искал бы в этом чистейшую идею,
Чёрный — лишь пожирающую друг друга химеру.
А я знаю — это просто любовь, но та,
Что сильнее смерти, что вечно проклята.
Любовь, что не греет, а жжёт изнутри,
Но без которой мы оба не сможем парить.
(Припев)
Этот брак нерасторжим, этот союз — до конца,
Я — твой муж и твой страж, а ты — моя верная львица.
Мы породили миф, мы породили боль,
Мы — Красный Лев и Петербург, единая плоть и покой!
(Куплет 3)
И если однажды я паду, истекши кровью,
Знай — это не конец, а лишь новая форма любови.
Я стану туманом в твоих каналах, гранитом в твоей мостовой,
Шептанием в твоих ветрах, сиротством твоей тоской.
Потому что наш брак — навсегда, до скончания дней,
Я — твой Красный Лев, а ты — мой единственный зверь.
38. ПРЕВРАЩЕНИЕ В МОСТ
(Куплет 1)
Я чувствую, как плоть моя каменеет,
Как позвоночник мой в стальную арку ржавеет.
Мои когти впиваются в берега,
Я становлюсь новым мостом, я — его дуга.
Я связываю два берега — быль и небыль,
Чтоб по мне проходила вечная метель.
(Припев)
Прощай, моя грива, прощайте, когти и хвост!
Я стал переправой, я — новый, живой мост.
Моё сердце — разводной пролёт,
Что стучит в ночи, как последний отсчёт!
(Куплет 2)
Белый Лев стал бы колонной, уходящей в зенит,
Чёрный — провалом в асфальте, что в никуда манит.
А я — мост. Потому что мост — это связь,
Это надежда, что всё же можно добраться.
Добраться до того берега, где нет ни льва, ни тоски,
Где только свет и покой, и простые цветы.
(Припев)
Прощай, моя грива, прощайте, когти и хвост!
Я стал переправой, я — новый, живой мост.
Моё сердце — разводной пролёт,
Что стучит в ночи, как последний отсчёт!
(Куплет 3)
И люди, идущие по мне, не будут знать,
Что по живому существу они ступают опять.
Но в их шагах будет мой стон, в их вздохах — мой рык,
И этот обмен — последний мой мистический прыжок.
Я — Красный Лев. Я — мост. Я — связь времён.
Я — цена, что за вечность платит мой зверь.
39. ПОСЛЕДНЯЯ БАЛЛАДА
(Куплет 1)
Это последняя баллада. Перо моё — это коготь,
Чернила — моя кровь, что стынет в подкожье.
Бумага — небо над Невой, свинцовое и низкое,
На котором я вывожу слова, такие же низкие.
Я пишу о том, о чём молчал все эти годы,
О том, что быть богом — самая страшная неволя.
(Припев)
Это последняя баллада, точка в конце пути,
Больше не о чём петь, нечего крестить.
Я отдал всё, что мог, я истощил свою суть,
Осталось лишь тихо в небытие кануть!
(Куплет 2)
Белый Лев закончил бы гимном, восхваленьем,
Чёрный — проклятьем, тотальным отрицанием.
А я заканчиваю... тишиной. Простым вздохом.
Возвратом к тому, с чего начал — к немому остроте.
К тому первому крику, что родился не из груди,
А из трещины в мире, в самой его груди.
(Припев)
Это последняя баллада, точка в конце пути,
Больше не о чём петь, нечего крестить.
Я отдал всё, что мог, я истощил свою суть,
Осталось лишь тихо в небытие кануть!
(Куплет 3)
И когда я поставлю точку, чернила высохнут,
И ветер унесёт эти строки в никуда, в лот.
Но в самом факте, что эта баллада была,
Заключён весь смысл. Вся магия. Вся боль.
Я был. Я пел. Я любил. Я правил. Я страдал.
Я — Красный Лев. И этого больше чем мало.
40. ВОЗНЕСЕНИЕ НАД СХВАТКОЙ
(Куплет 1)
Я поднимаюсь. Не в небо, нет — над собою,
Над схваткой Белого и Чёрного, над вечной борьбою.
Я вижу их теперь, как двух псов, что грызутся у ног,
А я — их хозяин, что держит их на поводке, не дал им срок.
И эта перспектива — холодней, чем любая тьма,
И страшней, чем любое паденье, сама.
(Припев)
Я вознёсся над битвой, я увидел её суть —
Беспощадную, детскую, ведущую в пустоту.
И в этом знании — нет победы, нет, лишь грусть,
И пониманье, что пора отпустить эту муть!
(Куплет 2)
Я больше не Красный Лев, я — Над-Лев, я — Свидетель,
Я — тот, для кого эта война — лишь странный обряд, веритель.
Я не сужу их, нет — я даю им право быть,
Продолжать их спор, их вечный матч длить.
А сам я ухожу в ту область, где нет ни цвета, ни формы,
Где нет ни Петербурга, ни льва, ни даже тлена.
(Припев)
Я вознёсся над битвой, я увидел её суть —
Беспощадную, детскую, ведущую в пустоту.
И в этом знании — нет победы, нет, лишь грусть,
И пониманье, что пора отпустить эту муть!
(Куплет 3)
И мой уход — не бегство, а окончанье роли,
Возврат сценария тому, кто его развернул на поле.
Спасибо, братья, за игру, за боль, за огонь,
Вы были достойными соперниками, но кончен мой трон.
Я сбрасываю корону, я сжигаю свой плащ,
И растворяюсь в том, что нельзя ни увидеть, ни сплясать.
41. ЭХО В ВЕЧНОСТИ
(Куплет 1)
Я стал эхом. Не в горах, а в ушах у века,
В шепоте архивной пыли, в строке из человека.
Моё тело исчезло, моя власть растворилась,
Но моя песня — та самая, что не забылась.
Она живёт на устах у бродяг и поэтов,
В скрипе трамваев, в детском смехе, в ответах.
(Припев)
Я — эхо, что не умрёт, пока есть хоть один,
Кто помнит дождь над Невой, кто одинок и не один.
Я — не Лев, я — отзвук, я — вибрация в стекле,
Я — вечное «Я был» в этом «Есть» на земле!
(Куплет 2)
Белое эхо стремилось бы к чистоте звука,
Чёрное — к его полному распаду, к муке.
А моё эхо — просто есть. Оно неjudge, не судит,
Оно просто напоминает, оно просто будит.
Ту самую боль, ту самую странную нежность,
Что зовётся Петербургом, что зовётся Безбрежностью.
(Припев)
Я — эхо, что не умрёт, пока есть хоть один,
Кто помнит дождь над Невой, кто одинок и не один.
Я — не Лев, я — отзвук, я — вибрация в стекле,
Я — вечное «Я был» в этом «Есть» на земле!
(Куплет 3)
И если вы услышите в ветре мой хриплый рык,
Знайте — это не призрак, не бред, не мистический взрыв.
Это — эхо. Эхо Красного Льва. Эхо нашей любви.
Эхо, что сильнее любой смерти, любой крови.
Оно будет звучать, пока стоит этот город,
Пока есть хоть одна душа, что готовит свой опор.
42. ВОЗВРАЩЕНИЕ К НУЛЮ
(Куплет 1)
Я возвращаюсь к тому, с чего начал — к нулю.
К тишине до ноты, к холсту до мазку.
К пустоте, что была до первого вздоха,
К состоянию до выбора, до взлёта и порока.
Я сбрасываю с себя все имена — Лев, Царь, Поэт,
И становлюсь просто... потенциалом. Тенью. Нет.
(Припев)
Возвращение к нулю — это не смерть, нет, это покой,
Это сброс всех масок, это конец всей борьбе.
Это состояние, где нет ни «да», ни «нет»,
Только чистая возможность нового «Пусть будет свет!»
(Куплет 2)
Белый Лев вернулся бы к идее, к формуле,
Чёрный — к хаосу, к изначальному кошмару.
А я возвращаюсь к тому, что до них,
К не-бытию, что дышит на грани всех них.
И в этой пустоте — странное утешенье,
И пониманье, что это — не конец, а пролог.
(Припев)
Возвращение к нулю — это не смерть, нет, это покой,
Это сброс всех масок, это конец всей борьбе.
Это состояние, где нет ни «да», ни «нет»,
Только чистая возможность нового «Пусть будет свет!»
(Куплет 3)
И, возможно, однажды, из этой пустоты,
Родится новый миф, другие мечты.
И я, как семя, что сгнило в земле,
Стану частью его, в его новой боли.
Но это будет уже другая история,
А моя — закончена. Моя — в прошлом. Моя — есть glory.
43. НАСЛЕДИЕ КРАСНОГО ЛЬВА
(Куплет 1)
Я оставляю вам не трон, не корону, не власть,
А лишь сорок восемь баллад, что родила моя страсть.
И карту города, где отмечены все места,
Где я любил, страдал, терял свои места.
Где я становился собой, где я переставал быть,
Где учился просто жить и просто грустить.
(Припев)
Вот моё наследство — не золото, не сталь,
А сорок восемь криков в ночной хрусталь.
Возьмите их. Спойте. Перепишите. Забудьте.
Но знайте — в них моя кровь. В них мои люди. В них мои будни.
(Куплет 2)
Белый Лев оставил бы систему, код, закон,
Чёрный — руины, пепел, окончательный звон.
А я оставляю только эти песни,
Где каждый — и палач, и жертва, и все вместе.
Где нет правых, где нет виноватых,
Где есть только жизнь с её ранами и святыми.
(Припев)
Вот моё наследство — не золото, не сталь,
А сорок восемь криков в ночной хрусталь.
Возьмите их. Спойте. Перепишите. Забудьте.
Но знайте — в них моя кровь. В них мои люди. В них мои будни.
(Куплет 3)
И если однажды, в глухую ночь, вам покажется,
Что по городу бродит огромный, багровый зверь —
Знайте, это не я. Это — мой миф. Это — моя песня.
Это — дух Красного Льва, что не может исчезнуть совсем.
Он будет бродить, пока жив Петербург, пока есть хоть одна душа,
Что способна любить так же сильно, дышать так же глухо.
44. ПРОРОЧЕСТВО О НОВОМ ЗВЕРЕ
(Куплет 1)
Я вижу его. Он придёт не из тьмы и не из света,
Он родится из смеха ребёнка, из капли рассвета.
Он не будет ни Красным, ни Белым, ни Чёрным — он будет Другим,
Цвета, что нет в спектре, цветом незримым.
Его власть будет не в силе, а в тихом пониманье,
И его баллады будут петь о простом прощанье.
(Припев)
Иди, новый зверь, иди на смену мне,
Мой город устал от крови и от войны.
Возьми его в лапы, но не сжимай, а согрей,
И стань для него не царём, а большой семьёй!
(Куплет 2)
Он соединит в себе не борьбу, а со-бытие,
Не противостоянье, а простое «бытие твоё — моё».
Он не будет петь баллады — он будет молчать,
И в его молчании мир начнет просыпаться.
Он не Лев, нет — он будет тем, чьё имя нельзя назвать,
И чья власть будет в том, чтобы просто принимать.
(Припев)
Иди, новый зверь, иди на смену мне,
Мой город устал от крови и от войны.
Возьми его в лапы, но не сжимай, а согрей,
И стань для него не царём, а большой семьёй!
(Куплет 3)
И, видя его, я спокоен. Я могу уходить.
Моя работа закончена, мне больше не нужно парить.
Я передаю ему ключ — не от города, а от сердца,
Ключ, что открывает дверь в царство без царя и творца.
И, повернув его, новый зверь поймёт,
Что править — значит служить. Что любить — значит быть. Восход.
45. ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ НА НАБЕРЕЖНОЙ
(Куплет 1)
Я стою на набережной. Ветер с залива — мой саван,
Звёзды над Петропавловкой — мои поминальные свечи.
Я не боюсь. Я просто устал. Очень устал.
Тащить на себе этот город, его сны, его кандалы.
Я закрываю глаза и делаю последний вдох,
В котором — вся моя боль, вся любовь, весь мой бог.
(Припев)
Прощай, мой город, прощай, моя боль, прощай, моя власть!
Я ухожу, чтобы стать частью твоей безгласной части.
Я стану камнем в твоей мостовой, ветром в твоей зиме,
Песней, что ты будешь петь уже не мне, а себе.
(Куплет 2)
Это не смерть. Это... роспуск. Это возврат.
Это конец баллады, это снятие масок.
Я чувствую, как моя сущность истончается, как дым,
И растворяется в том, что было всегда — в них.
В стенах домов, в воде каналов, в дыхании спящих людей,
Я становлюсь Петербургом. Я становлюсь частью своей.
(Припев)
Прощай, мой город, прощай, моя боль, прощай, моя власть!
Я ухожу, чтобы стать частью твоей безгласной части.
Я стану камнем в твоей мостовой, ветром в твоей зиме,
Песней, что ты будешь петь уже не мне, а себе.
(Куплет 3)
И мой последний вздох — не стон, а облегченье,
Выдох, что заканчивает долгое мученье.
И в тишине, что наступает после, рождается новый звук —
Не рык, не песня, а просто... жизнь. Вдруг.
И в этой жизни — я уже не Лев, я — всё.
Я — вечный Петербург. Я — его боль. Я — его зов.
46. БАЛЛАДА О ВЕЧНОМ ВОЗВРАЩЕНИИ
(Куплет 1)
И вот я снова здесь. У истока. У первого моста.
Я снова — Красный Лев. Опять готова петь моя тоска.
Цикл замкнулся. Сорок восемь баллад — это круг,
Что ведёт меня снова на этот холодный друг.
На этот берег, к этой воде, к этой борьбе,
Я обречён возвращаться. Я обречён быть в себе.
(Припев)
Вечное возвращение — не наказание, нет, это дар,
Снова и снова проходить свой путь, снова чувствовать жар.
Снова любить, снова терять, снова петь эти баллады,
Снова быть Красным Львом — вот моя самая страшная награда!
(Куплет 2)
Я помню всё. Каждую боль, каждую слезу,
Каждый прощальный взгляд, каждую грозу.
И это знание не тяготит, а наполняет силой,
Оно — мой вечный двигатель, мой вечный критерий.
Я вхожу в эту воду снова, как в первый раз,
Чтобы родиться, чтобы прожить, чтобы уйти от вас.
(Припев)
Вечное возвращение — не наказание, нет, это дар,
Снова и снова проходить свой путь, снова чувствовать жар.
Снова любить, снова терять, снова петь эти баллады,
Снова быть Красным Львом — вот моя самая страшная награда!
(Куплет 3)
И так — всегда. Пока стоит Петербург,
Пока в его небе есть хоть один тугой друг.
Пока есть боль, пока есть любовь, пока есть хоть один поэт,
Готовый воспеть этот странный, прекрасный свет.
Я буду возвращаться. Я буду петь. Я буду править.
Я — Красный Лев. Мой миф не может умирать.

БАЛЛАДЫ КРАСНОГО ЛЬВА (47-48)
47. ПРОЩЕНИЕ САМОМУ СЕБЕ
(Куплет 1)
Я прощаю себя. За все промахи, за все пораженья,
За ночи без сил, за слепые виденья.
За то, что не спас, не донёс, не сумел,
За то, что под властью усталости — осквернил свой удел.
Я прощаю свою ярость, свою гордыню, свой страх,
Свои когти, что рвали не только врагов, но и прах.
(Припев)
Прости, Красный Лев, ты был тем, кем мог быть лишь тогда,
Ты нёс свою ношу, как верил, сквозь дым и года.
Ты не святой, не пророк — ты был зверем, живым,
Искупленье твоё — в том, что ты просто любил, невзирая на дым!
(Куплет 2)
Я прощаю себя за ту боль, что другим причинил,
За те тени, что в страхе от моего рыба ложились у сил.
За холодность свою, за безжалостность, за упрёк,
За то, что в себе хоронил, как в глубокий порок.
Я снимаю с себя этот груз, этот тяжкий венец,
И впервые за века смотрю на себя, как на юнец.
(Припев)
Прости, Красный Лев, ты был тем, кем мог быть лишь тогда,
Ты нёс свою ношу, как верил, сквозь дым и года.
Ты не святой, не пророк — ты был зверем, живым,
Искупленье твоё — в том, что ты просто любил, невзирая на дым!
(Куплет 3)
И с этим прощением приходит не легкость, а тишь,
Та, что была до пути, но теперь — понимаешь — жизнь.
Я больше не царь, не боец, не миф, не щит —
Я просто тот, кто прошёл, кто устал, кто забыл и простил.
И в этой простоте — новый, неведомый доселе покой,
И пониманье, что конец этот — истинно твой.
48. ВЕЧНЫЙ ЗОВ КРАСНОГО ЛЬВА
(Куплет 1)
И вот я ухожу. Но мой зов не умрёт в тишине,
Он останется в шепоте ливня, в скрипе о дне.
Он будет звучать в каждом камне, в каждом листе,
В каждом «Я люблю тебя», сказанном тут, в темноте.
Мой рык не смолкнет — он станет биеньем сердца в груди
У каждого, кто в этом городе понял: «Мы идём до звезды».
(Припев)
Я ухожу, но мой зов — вечен, как Невская гладь,
Как туман над водой, что не может дышать и молчать.
Если город заплачет, если дрогнет в огне —
Это я отзовусь в нём. Это я — в его дне!
(Куплет 2)
Я не буду являться в тумане, не буду сниться в бреду,
Я растворюсь в самом воздухе, что вы пьёте иду.
Вы будете дышать мной, вы будете мной жить,
И, сами того не ведая — мой миф продолжать, мой миф.
В вашей стойкости, в вашей тоске, в вашем странном тепле
Будет звать Красный Лев, будет петь на земле.
(Припев)
Я ухожу, но мой зов — вечен, как Невская гладь,
Как туман над водой, что не может дышать и молчать.
Если город заплачет, если дрогнет в огне —
Это я отзовусь в нём. Это я — в его дне!
(Куплет 3)
Так живите же, город, живите, мой зверь, мой алтарь,
Я ухожу в вас, я становлюсь вашей новой сталью.
И если однажды наступит для вас тишина,
И вы почувствуете, что больше нет уж и дна —
Знайте: это я сплю. Это мой вечный сон.
Но стоит вам крикнуть — и я проснусь вновь, миллион.

Цикл из 48 баллад Красного Льва завершён. Это путь от рождения через борьбу, любовь и власть — к прощению, растворению и вечному зову в сердце города.