Образы ВФР и журналистики в фильмах

Образы Великой французской революции и журналистики в фильмах «Необычайные приключения Адель», «Код да Винчи» и «Полночь в Париже».
 


               
                Долг журналистики успокаивать обеспокоенных и тревожить ублаготворенных.
                Джером Лоуренс



     Ведал ли Лоуренс, как точно его афоризм описывает французскую журналистику революционного периода? В те смутные годы воины пера на рожон шли на врага, подставляя обнаженные головы. Броня журналиста – закон о печати, который, впрочем, и сейчас является единственным средством защиты, снял оковы с французской прессы лишь в 1881 году. До этого газетные указы не столько являлись спасением, сколько служили связыванием по рукам и ногам, дабы удобнее бить тем, кому мыслители были неугодны. Но и это злодеяние власти не сломило формирование твердой журналистики, которую мы видим сегодня. Возможно, благодаря первым памфлетам и сатирическим газетам наших французских коллег, которые успокаивали обеспокоенных высмеиванием дореволюционной власти и последующего хаоса, журналисты современности продолжают служить своему делу с непоколебимым энтузиазмом. Возможно, благодаря рвению Камила Демулена, который в своей газете Le Vieux Cordelier призвал взять Бастилию, или благодаря публикации в ежедневной газете L’Aurore памфлета Эмиля Золя «Я обвиняю!», который выступил в защиту безвинно осужденного капитана Альфреда Дрейфуса, а, быть может, благодаря Адольфу Тьеру, который критиковал ордонансы Карла X в газете Le National, что тот бежал в Англию, или Эмилю де Жирардену, который в 1848 году откровенно призвал Короля Луи-Филиппа покинуть трон, возможно, благодаря тому, как сердобольно французские газетчики тревожили ублаготворенных, сегодняшний журналист готов идти на риски... Несомненный вклад внесли упомянутые выше светилы французской журналистики в развитие прессы и в свободу профессионального будущего, но не стоит забывать, что история циклична. Очень важно наблюдать за мелочами сегодня, которые завтра могут перерасти в катастрофу.

     Французы очень внимательны к мелочам, можно почитать книгу Жанны Агалаковой «Все, что я знаю о Париже», чтобы познать все уровни педантичности и определенной эстетики, которые так присущи мадам и месье, не говоря о великих режиссерах, чья внимательность к нюансам поражает воображение. На первый взгляд, мало уловимые детали в фильмах не играют значимой роли, однако, если углубиться, можно разглядеть символы и образы минувших эпох, имеющих, к сожалению, все шансы на возрождение. Случившееся в XVIII веке во Франции может настигнуть Париж и в XX веке, и даже завтра. Например, цикличность истории мы наблюдаем уже сейчас во французской прессе, некогда сражавшейся за свободу, а сегодня принадлежащей двум главным магнатам – Дассо и Лагардеру. Каждое назревающее событие так или иначе можно сопоставить с событием в прошлом. С присущей французам педантичностью пропустим фильмы через призму минувших значимых явлений в истории Франции, когда страна содрогалась под гнетом правящей династии, приведшей ее к Великой французской революции, и переживала смуту, творившуюся в ней последующие годы до становления Республики и позднее. Это те нюансы, которые способны возродить минувшее пламя, забравшее немало жизней. С прочувствованием эстетики в фильмах все намного прозрачнее. Она везде. Она – Paris.

     В фильме Люка Бессона «Необычайные приключения Адель» в Париже XX века рождается то, что понесет смерть другим. В музее естествознания из яйца вылупляется птеродактиль, появление которого можно скромно сопоставить с началом Великой французской революции. Птенчик, глядя на картину с сородичем, ощутил крылья и научился летать. Революцию уже невозможно было остановить, как птеродактиля, воспрянувшего над Парижем! Почетный инспектор, который мог бы своевременно предпринять меры, пребывает в крепком сне, как Монархия, которая своими же руками разожгла революционное пламя. На птеродактиля открывается охота. Власть Парижа хочет убить его, как предшествующая их знать пыталась ликвидировать революционеров в попытке сохранения Монархии.

     Птеродактили, как поясняет профессор Эсперандье, спаривались единожды в год и откладывали всего одно яйцо за раз, что объясняло их агрессивность, особенно, когда речь шла о защите птенца. Также и революция агрессивна своим течением, поскольку закладывает лишь единственную идею, становление которой непоколебимо оберегается на пути реализации. В конечном счете, журналистка Адель, главная героиня, оседлает птеродактиля, как символ победы золотых умов, среди которых были журналисты, в революции над свергнутой Монархией.

     Адель – прототип журналистов времен революции. У нее есть одно качество, которое следует знать: «Она слушает только свое чутье, а не своего издателя». Что присуще не только ей, но и упомянутым выше мастерам пера. В те годы, когда вся пресса подчинялась Королю, они были вынуждены избрать единственно верный путь – освобождение. У писателей-просветителей и Адель много схожего: они бесстрашны, целеустремлены, умны и любознательны. Чувство юмора девушки искрометно, как памфлеты Мопассана и Гюго. Например, журналистка высмеивает безграмотность чиновников, которые не могут без ошибок написать ее имя и фамилию: «Адель Блан-Сек, как вино. Это вы, наверняка, должны написать». Ее резкие и точные высказывания напоминают тон сатирической французской прессы, которая фигурирует в кадре. Среди выдающихся газет замечены Le Petit Parisien, Excelsior, La Libre Parole, Le Matin, прекратившая свое существование в 1944 году. Как бы не старались инспекторы скрыть от прессы вылупление птеродактиля, издания на следующий же день пестрят заголовками о птице, утопленном в Сене префекте и профессоре Эсперандье, которого приговаривают к смертной казни.

     Журналистка Адель на свой страх и риск идет с речью к президенту во имя спасения приговоренного к смерти профессора, которого считают истинным убийцей утонувших в Сене танцовщицы, водителя и префекта, оказавшихся не в то время не в том месте. Адель восклицает: «Не он их убил, а это чудовище [птеродактиль]». Эсперандье также не виновен в том, в чем его обвиняют, как когда-то капитан Дрейфус, который был спасен памфлетом журналиста Виктора Гюго. Еще одним занимательный фактом из фильма, если вернуться в XX век, в котором происходят действия, является то, что героиня узнает о хаосе в Париже посредством газеты L`Intransigeant, которая уже к 1920-м годам стала крупной правой газетой, была категорически против Альфреда Дрейфуса, и становится понятным, почему именно это издание в фильме не поленилось оклеймить безвинного профессора.

     Такими же смелыми, смотрящими в лицо смерти прототипами журналистов-революционеров являются профессор Роберт Лэнгдон и криптограф Софи Неве из фильма Рона Ховарда «Код да Винчи». Профессора, как и упомянутого ранее капитана Дрейфуса, обвиняют в том, к чему он не причастен, и расшифровщица помогает ему спастись. Их совместная разоблачительная деятельность напоминает сенсации из газеты Le Canard enchaine – эталона расследовательской журналистики. Герои отправляются на поиски истины во благо спасения Франции и всего мира. Лэнгдон и Неве пытаются познать код да Винчи, чтобы не допустить катастрофы, как французские журналисты прошлого стремились к установлению Республики, чтобы сохранить остатки вымирающей Франции.

     Казалось бы, как код да Винчи можно связать с революцией, но педантичный подход позволяет протянуть эту тонкую нить: за рамой картины Леонардо да Винчи герои находят предмет в форме геральдической лилии – эмблемы тайного общества Приорат Сиона, оберегающего древнюю тайну – «источник Божьей Власти на Земле». Свою главную задачу члены сообщества видят в возрождении древней династии французских королей – Меровингов, которых считают прямыми потомками Иисуса Христа, – в процветании абсолютной власти. Геральдическая лилия также именуется бурбонской, которая является символом королевской власти. Профессор Роберт Лэнгдон и криптограф Софи Неве рискуют собственными жизнями, как когда-то революционеры, чтобы код не попал в злые руки, как Франция в руки Бурбонов, приведших страну к Великой французской революции. Обладание кодом в силах погубить мир, если с его помощью прибегнуть к абсолютной власти, которая неминуемо сопровождается кровопролитием.

     Гильотина интенсивно применялась в период Великой французской революции и оставалась главным способом приведения в исполнение смертных приговоров во Франции вплоть до отмены смертной казни в 1981 году. Именно в XX век хочет Гил Пендер – герой фильма «Полночь в Париже» от режиссера Вуди Аллена. В картине прослеживается философия непостоянства человеческой натуры и ее стремления к прошлому, которое кажется лучше настоящего. Метания мужчины похожи на лишенную стабильности Францию на кровавом стыке между Абсолютной монархией и становлением Республики. Герой также изменчив и уязвим, как Париж в те страшные годы.

     Успешный голливудский сценарист Гил Пендер пишет роман, во имя которого готов положить на кон все, что у него есть, как некогда шли на риски журналисты, облачая реальность в своих памфлетах, за которые нередко были осуждены. Хемингуэй, любимый писатель героя, при встрече с ним говорит о безупречности сочинения следующее: «Да, действительно, это хорошая книга, потому что в ней все – правда. Вот, что война делает с человеком. И нет ничего благородного в том, чтобы умереть в грязи, если не умираешь достойно. Тогда это не только благородно, но и смело». Многие писатели-просветители в годы Великой французской революции были гильотинированы. Их смерть обусловлена несением правды и страхом Короля. Благодаря храбрости первых журналистов страна смогла прийти к принятию Декларации прав человека и гражданина от 1789 года, которая стала образцом для других европейских стран. Все цитаты Хемингуэя отображают журналистику революционного периода до становления Республики, когда печать была особо острой: «Сюжет не может быть ужасным, если история – правда, и если проза чиста и честна, и если она подтверждает смелость и достоинство». Хемингуэй неустанно твердит о том, что настоящий писатель не должен бояться смерти.

     Гил Пендер так восхищен своим кумиром, и всем, во что ему удалось окунуться, будучи пару ночей в XX веке, хочет остаться в прошлом. Блеск старого Парижа ослепляет его разум, он не задумывается о том, что скрывается за огнями парижских фонарей в сумраке минувшего века, у которого, как и у любой эпохи, есть свои темные стороны. Его непостоянство схоже с газетой L’Action francaise. Она выходила в том же XX веке, в который попал герой, и так же как он, была не рада своему времени. Националистическая ультраправая газета скучала по монархии в ультранационалистическом ключе, впоследствии, поддерживая Гитлера. Пендера и газету связывает заблуждение, которое в психологии носит название теории золотого века – неверное представление о том, что другой период времени лучше, чем тот, в котором ты живешь. Свойственно тем, кому трудно смириться с настоящим. Да и, как правило, именно это чувство ведет к революции.

     Люди норовят оказаться в прошлом по причине неудовлетворенности нынешним положением и невнимательности к деталям минувшего. Следует внимательно относится к мелочам, ведь они формируют будущее. В современной политике существуют три вещи, тянущие назад: незнание истории, перекладывающая ответственность бюрократия и глупость. В фильме «Полночь в Париже» Гилу Пендеру романист Уильям Фолкнер, когда они были на вечеринке, сказал: «Прошлое не умирает, оно даже не прошло». История циклична. Из нее следует сделать выводы или позволить произойти хаосу. В «Необычайных приключениях Адель» президент Арман Фальер требует «сделать хоть что-то» министра внутренних дел, который, в свою очередь, звонит префекту и передает требования президента, ожидая результатов к концу недели, а префект связывается со следственным комитетом по делу птеродактиля и требует решить вопрос через три дня, последующий, глава комитета, обязывает комиссара закрыть дело в течение двух суток, этим же вечером комиссар связывается с рядовым инспектором и дает ему только один день. Время чертовски упущено. Ярко выражена бюрократия и сегодня. А отсылка к фильму «Код да Винчи» и вовсе поражает человеческой глупостью – до сих пор, не смотря на былое, есть те, кто стремится к абсолютной власти или, как минимум, сохранить имеющуюся, проливая кровь.

     Так на 21 мая 2024 года о Франции известно, что массовые беспорядки на тихоокеанской территории не смолкают. Новая Каледония с населением 270 000 человек сотрясают беспорядки с 13 мая из-за французских планов ввести новые правила голосования, которые дадут десяткам тысяч некоренных жителей, кто прожил на острове уже более 10 лет, избирательные права. Коренное население восприняло это предложение как угрозу своему политическому влиянию, что запустило новый виток насилия на острове. В результате беспорядков погибли шесть человек, в том числе двое полицейских, и сотни получили ранения.

     Не напрасно говорят, что забастовка – французский национальный вид спорта. А, как известно, недовольство способно проложить тропу к революции.



               
     Dieu protege la France (ru. Боже, храни Францию).




                Эссе по французской журналистике, РУДН.
                Май 2024 г.