Врубель в Киеве

А здесь он был маляр,
и полусвод на хорах
До боли он белил
нетвердою рукой,
Но тонкий слой грубел
и рассыпался в порох,
Стонал и причитал
и пел за упокой.

Задумчивый маляр,
роняя кисть случайно,
Глядел в проем колонн
и вниз сходил с лесов,
И наполнялся храм
прозрачными лучами,
И поднимался гул
нездешних голосов.

Он снова повторял
движение простое,
И лег на потолок
шероховатый грунт.
Тогда маляр узнал,
что он чего-то стоит,
И понял, как давно
решился он на бунт.

Потом, перекрестясь,
нетронутые кисти
Он окунал в лазурь,
и в золото, и в ярь.
Свод так играл над ним –
мозаикой искристой,
Что кто-то пригрозил:
«Кощунствуешь, маляр!»

Кто мог предугадать,
что как-то утром хмурым
Он воедино всю
мозаику сведет!
И лица оживут,
и сдвинутся фигуры,
И голубь с вышины
свой свет на них прольет.

И вот, заговорят
на языках народов.
Когда настанет час –
исполнится завет, –
Тогда они сойдут
на землю с этих сводов
И миру понесут
дарованный им свет.