Оборотень в погонах и Вампиры-чиновники

Ночь накрыла город серой ватой,
Спрятав шпили в бархатную мглу.
В кабинетах, властью необъятной,
Зло вершило тихую суровую игру.

Не бандиты с финками в подворотне,
Не шпана, что грабит по ларькам.
Здесь сидели бледные полотна,
Чиновники, подобные самим чертам.

Взгляд стеклянный, губы нитью алой,
На запястьях, вен тугая вязь.
Их печать, укус смертельно-вялый,
Чтоб народная энергия лилась.

Пьют бюджеты, соки пьют из планов,
Выпивают веру из сердец.
Легион бездушных интриганов,
Каждый кровососущий мудрец.

Но однажды, в коридоре сонном,
Где витал бумажный аромат,
Кто-то рыкнул, злобно, исступлённо,
Нарушая вечный скрепящий бюрократ.

Это был майор, сутулый, хмурый,
С взглядом жёлтым, словно два огня.
Он устал от этой диктатуры,
Где законы просто болтовня.

Он устал от лживых резолюций,
От откатов, взяток и интриг.
И внутри него, как в революции,
Древний зверь издал победный рык.

Треск костей, и китель рвётся с хрустом,
И погоны падают на пол.
Шерсть растёт, густая, серо-русой,
И клыков оскалился престол.

Не майор а волк, огромный, лютый,
Воплощенье ярости и сил.
Он пришёл покончить с этим спрутом,
Что страну в объятьях задушил.

«Вы не люди!» вой разнёсся зданьем,
«Вы упыри, сосущие страну!
Ваше право лишь одно преданье:
Быть разорванными в тишину!»

Зашипели вампиры в испуге,
Обнажая клык в немой борьбе.
Но где хитрость нет в ней той упругой
Силы, что рождается в мольбе.

В их глазах лишь жадность и прохлада,
В его правый, первобытный гнев.
Он защитник паствы, а не стада,
Древний страж, природу одолев.

Полетели папки и печати,
Кровь чернильная легла на стол.
Волк клыками рвал вампиров рати,
Учиняя праведный раскол.

И когда забрезжило рассветом,
Освещая форменный разгром,
Он стоял один, луной согретый,
Человек, но с яростью и злом.

Он стряхнул с себя остатки шерсти,
Поправляя порванный мундир.
«Справедливость не вопрос из мести.
Это просто очищенье, бездонных ненасытных дыр».

И пошёл майор по коридору,
Тяжело ступая в тишине.
Оборотень, верный приговору,
Что выносит совесть при луне.