Второе письмо

22 ноября 2025

Я давно уже не жду никакие праздники. Во многом потому, что за последние годы все мои дни рождения или новый год становились лишь пустыми днями в неком слегка детском ожидании чуда, которое упорно не происходило. И в этом году история повторилась.

Мне было так печально, когда ты не поздравил меня в этот раз с днем рождения. Я так ждала этого целый день, наивно полагая, что, возможно, он станет неким поводом для тебя лишний раз возникнуть, и завязать беседу, и обнять теплыми словами. Но ты так и не написал. Почему? Что в этом было сложного или унизительного для тебя? Не знаю. Я понимаю, что, вероятно, ты просто либо забыл, либо продолжал придерживаться выбранной тобой стратегии не возникать в моем пространстве априори. Но все равно было… печально. Хотя я надеялась в течение всего этого дня, и даже на протяжении несколько последующих. Впрочем, надо отдать должное этому отвратительному пустому году, в этот раз мой день рождения соответствовал ему в полной мере без каких-либо исключений, и я провела его без желания порадовать себя даже самостоятельно – что уж тут говорить о других. Я не обиделась на отсутствие поздравления – бог с ним. Я огорчилась из-за отсутствия тебя в моем дне, хотя всего пара написанных любимой – твоей  – рукой строчек могли бы согреть меня в разы больше всех остальных обращенных ко мне чужих слов.

Я иногда представляю, каким бы был этот праздник, если бы ты был со мной. Знаешь, я никогда не любила пышные вычурные вечеринки, но мне всегда хотелось присутствия самых близких и любимых – любимого. Возможно, будь ты рядом, мы бы могли провести этот день вдвоем, наслаждаясь обществом друг друга. Как и множество других дней тоже.

Давай слегка отпустим себя в этот раз и … пофантазируем? Я устала от этой ноющей под ложечкой пустоты. Хочу поделиться с тобой чем-то, кроме грусти, хороший мой. И сейчас я закрываю глаза, обнимаю подушку и погружаюсь в милые моему сердцу картины, за этот год настолько залюбленные мной, что они разворачиваются перед внутренним зрением буквально за считанные секунды.

Представь один из многочисленных вечеров – привычных и рутинных, но таких теплых, наполненных присутствием нас обоих. Представь, что ты приходишь домой, а я вожусь на кухне, что-то напевая под нос, пока готовлю ужин. Я очень люблю мурлыкать, когда этим занимаюсь. И готовить я тоже люблю – кажется, я тебе говорила. Особенно, когда мне есть, для кого. Ты обвиваешь меня руками сзади, слегка отвлекая от процесса и касаясь губами моей шеи, вникая в сплетение ароматов моих духов, цветочного молочка для кожи и чего-то еще очень моего. Я смеюсь, воркую тебе что-то о новостях, поправляя назойливые пряди, выпавшие из прически, время от времени касаюсь губами твоей щеки, будто невзначай дразня в ответ, а ты погружаешься в эту уже приятно привычную квинтэссенцию ощущений, наслаждаясь атмосферой, присутствием, домом… мной. Живой мной – такой нежной, горячей и приятной – особенно с сопутствующим игривым шелком пеньюара, скользящим по моей разнеженной коже после душа.

Ах да, душ. Представь, как мои руки касаются твоей спины, лаская будто бы невинно, слегка надавливая, чтобы подарить тебе ощущение легкой томительной расслабленности после дня, полного суеты… Представь, как я соскальзываю невесомыми поцелуями по твоей спине, обрисовывая каждый проступающий позвонок, неспешно и упоительно опускаясь вниз, пока мои пальцы вырисовывают узоры на твоей разгоряченной от воды коже. Я совершенно не собираюсь торопиться, а ты же так не любишь терять контроль и тем более отдавать его добровольно. Ну что же, неужели бы ты отказался от моих медленно касающихся тебя ладоней и губ? Сомневаюсь. Впрочем, я знаю, что к расслаблению тут примешивалось бы еще томительно-острое желание, о котором я написала бы сейчас с особым наслаждением (ведь ты помнишь, как я умею это описывать), развернув перед тобой полотна еще очень многих – куда более откровенных и чувственных картин, но… Я полагаю, твое искусное богатое воображение наверняка уже давно и без моей робкой помощи нарисовало тебе нечто подобное в самых насыщенных и изысканных красках. Ведь я знаю, какое оно, и как сильно я любила погружаться в океан волнительных образов, которыми ты виртуозно дополнял созданные мной сюжеты. Признайся, друг мой, сколько раз ты хотел воссоздать сотворенное в реальности? Я полагаю, что бесконечное множество.

А что я. Я проигрываю звучавшее между нами из раза в раз в памяти, дополняя ожившие колдографии деталями, возникающими в моем сознании порой даже помимо моего чаяния. А иногда эти нюансы кажутся слишком недостаточными, и я прописываю их глубже, либо рисую следующий кадр, следующий вариант, следующую сцену.
Сцену, где ты меня обнимаешь, целуя требовательно и настойчиво, отыгрываясь за все рассыпанные между нами недосказанности. Сцену, где ты говоришь мне на ухо такие простые, но важные слова – говоришь своим настоящим голосом, от которого я вздрагиваю и приподнимаюсь слегка на носках, чтобы обвить твою шею руками и уткнуться влажным от счастливых слез лицом тебе в грудь, ощущая биение твоего – такого настоящего – сердца.

Оно же у тебя есть. И мне кажется, оно сейчас вздрагивает чуть сильнее, чем обычно, когда ты читаешь эти строки. Потому что оно чувствует, что я тебе не лгу и не лгала никогда, ибо я не в состоянии лгать тем, кто вызывает во мне подобный… космос. Да и, признаюсь, желания лгать тебе у меня не возникало. Я помню наше самое-самое первое взаимодействие, после которого я очень долго плакала, потому что мне казалось, что что-то раскаленное и пронизывающее прямой искренностью вошло в мою душу. Я не знаю до сих пор, почему я реагирую на тебя так даже спустя столько времени – огнем вдоль всего тела, будто ты срываешь с меня семь покрывал Саломеи одним касанием взгляда, и я буквально физически не могу сопротивляться. И не желаю. Я желаю без конца утопать в наших диалогах и твоих объятиях, и обволакивать тебя собой во всех смыслах этого слова. И мне настолько естественно, хорошо и легко – так. Как будто я на самом деле позволила себе быть собой без необходимости прятаться – быть ранимой, хрупкой, звучащей, обнаженной  – твоей.

Прости за этот бесконечный поток моих эмоций, который наверняка выплеснулся на тебя водопадом тогда, когда ты этого – такого – точно не ожидал. Ты, конечно, знаешь, что я та еще… кудесница, назовем это так. Но право, я не планировала этот шаг доверительной – отчаянной – прилюдной – откровенности. Просто в какое-то мгновение мне стало… слишком – слишком полно, слишком горячо, слишком больно, слишком нежно. Эти чувства под конец года начали стискивать мою шею сильнее, чем твои пальцы, и я поняла, что если не скажу тебе правду, я задохнусь. Я не умею лгать, когда люблю, и, как видишь, вообще не понимаю, как скрывать – подобное.

Я знаю, что ты этого не планировал. Прости, родной мой.
Прости, что опять спутала все карты и нарушила планы. Хотя, скорее всего, ты никогда в этом не признаешься.
Но…
Ты же сам говорил, что у меня есть голос. Во всех смыслах этого утверждения.
И сейчас он поет для тебя.
И о тебе.
Даже если он тебе надоел, ты всегда можешь не читать то, что я пишу и не слушать голос, звучащий тихо и ласково, рассыпающийся огоньками витражей по твоему мраморному полу, расцвечивающий его в оттенки радуги.
Но если он тебе все еще немного дорог, прошу, дай себе возможность хотя бы иногда ощущать, как вздрагивает от него твое сердце и дай ему шанс окутывать тебя любовью, даже если тебе она не нужна.