Пробуждение

        Когда в ночи придёт черед, тем таинствам, которых ждёт,
        Усталый путник от Судьбы вымаливая путь найти,
        Туда, где счастлив будет он, и не заботясь ни о чем,
        Свои года там проживёт вдали от тягостных забот.
   
        Где нет страданий, нет невзгод и только счастие там ждёт,
        Забытое уже совсем как теплый полдень в ясный день.
        В который хочется войти, и нет обратного пути:
        Возврата к ужасам былым, страданиям живущим с ним.

        К той жизни прошлой, где тогда он умирал, и нет следа:
        От жизни глупой и пустой наполненной лишь суетой,
        В которой, проживал года и не оставил ни следа,
        За много дней, тяжёлых лет, в которых не было и нет
        Ни смысла, радости и свет, лишь пробивался как завет.
        Мозг озаряя иногда и проясняя мысль тогда,
        Что понапрасну жил всегда: и день, и вечер, и года!
        Как будто замер он тогда не зная путь свой никогда;
        Не понимая смысл иной, и жил борясь с самим собой.
   
        И дней пройдя круговорот в преодолении забот,
        Пытаясь что-то изменить и жизнь свою перекроить.
        Оказывался, лишь только там, где потерял себя он сам:
        В начале долгого пути, без той возможности пройти,
        Путь, предначертанный Судьбой, как будто скованный собой,
        Как цепью той вокруг него, сковавшей жизнь: душа его.

        И нить событий прервалась, и жизнь его оборвалась.
 
 
                I
        Ночь, тишина, огромная Луна в полночном, звёздном небе.
        И Лунный Луч, как свет огня, вобравший магию в себя:
        Обворожительной Луны-Волшебницы ночной поры.

        Был Лунной Тайной наделён, чудесной силой напоён,
        И послан Лунный Луч туда, где жизнь была умерщвлена.
        Где смерть надела свой венок, печальной участи итог,
        На тело отданное ей, придя за жертвою своей.
      
        В тот час особый, роковой, наполненный ночной порой,
        Где труп лежал совсем нагой, в могильной комнате сырой.
        В одежды смерти облачён и смертным духом заключён,
        И смерть наполнила собой: пространство комнаты сырой.

        Там смерти дух царил тогда и жизни сок вобрал в себя.
        Там жизнь была поглощена и смертью выпита до дна.         
      
        Луч Лунный, в комнату проник, собою осветил всё вмиг:
        Постель, туда, где смерть пришла, забрав всю жизнь у мертвеца.

        Постель, в которой смерть жила, была агонией полна!
        Истерзанная простыня следы конвульсии несла:
        Следы ногтей на простыне, клочки зажатые в руке.
        Покойник простынь изорвал, когда в мученьях умирал,
        И простынь в кулаки зажал,  когда последний стон издал.
        И так лежал, и так застыл, когда в себя он смерть впустил.

        Луч Лунный, скользнул по телу мертвеца, добрался до его лица.
        Его неярко осветил, на нём как будто бы застыл.

        У мертвеца, его лицо, печать мучения несло.
        Предсмертной судорогой свело, обезобразившей его:
        Открытым ртом, оскалом диким, его последним смертным криком.
        Как будто он пытался прочь, прогнать всю боль, и превозмочь,
        Жестокие свои страданья, печальной участи терзанья,
        Не в силах их преодолеть, при всём неистовом желаньи.

        Его открытые глаза  смотрели вверх, на небеса.
        Немой в них ужас отражён, как будто бы увидел он:
        Всю бездну адовой ночи, и нет обратного пути,
        Из непроглядной темноты, из ужаса кромешной тьмы.
        Всепоглощающей тебя и пожирающей тебя.


                II
        Что в бездне той, где меркнет свет, лишь только тьма даёт ответ.
        Тьма, поглотившая в себя, всю пропасть бездны без конца.
        В которой жизнь теряет след и превращаясь тьмой в запрет.

        Там нет краёв у вечной тьмы, есть только ужас темноты,
        Сожравшей вмиг весь свет души.
        И превращая там её, в своё подобие: в Ничто!
        Блуждающее в темноте и ищущее где же, где?
        Тот край бездонной темноты, чтобы так вырваться из тьмы.
        Но, в ней лишь мрак кромешной тьмы, и только бездна пустоты.

        Там нет причин, там нет основ, лишь только холод страшных снов.
        Тех, что влекут в бездонность тьмы и в пропасть вечной темноты.
        Там ужас гонит прочь, долой, но, бездна тянет за собой.
        Там мрак безжалостной рукой, бросает в бездну тьмы пустой.

        Во мраке тьмы, во мраке бездны, где обречённый тьмой безбрежной,
        Скитальцем вечным в мраке тьмы, то что осталось от души,
        Проваливался в бездну тьмы, влекомый в пропасть темноты.
        Пытаясь вырваться от туда, но, бездна втягивает всюду!

        Так тьма влечет, так тьма играет и ужасом так обнимает,
        Бездонной, вечной пустоты, откуда нет уже пути.

                III

         
          Как долог путь страданий и невзгод,
          Отвергнутых желаний и стремлений.
          И жизненных обид водоворот,
          Бурлящих, неисполненных мгновений.

          Не нужно быть пророком и лжецом,
          Изведавшим ненужных предсказаний;
          И лгать себе, и представлять себе,
          Возможность тех, сакральных ожиданий.
          Стремящимся, увидеть вдалеке,
          Быть не могло, которого, и ныне:
          Лишь трепетать, об ускользающих везде,
          Свершений тех, которых нет в помине.

          Губить всё то, что было при тебе,
          Заставить так забыть всю жизнь доныне.
          Отринуть всё, остаться налегке,
          И так бежать, за миражом, поныне.

          И в чём итог, прозрений тех, сейчас,
          Которые пришли в ужасном свете?
          И пробил безысходности тот час,
          И нет желанья жить, на этом свете.

          На землю опустилась ночь.
          Взошла Луна и осветила, весь мир ночной заполонила,
          Своим свечением чудесным и неземною красотой.

          Своим сиянием пленила и в сказку мир земной одела.
          Как будто бы Луна хотела: сокрыть все горести земные
          И беды все предотвратить.

          В ту ночь, неяркий Лунный Свет, проник туда, где был запрет,
          На жизнь и радостный рассвет, где в мир людской дороги нет:
          Где Смерть стояла у постели.

          У той постели, где лежал, от ран душевных умирал,
          Несчастной жизни человек, не прожив свой короткий век,
          Что предназначен был судьбою.

          И Смерть пришла к нему тогда, Смерть за руки его взяла,
          Чтобы собою умертвить и жизнь его так поглотить,
          Представ пред ним его судьбою.

          Костлявыми руками Смерть, несокрушимыми как твердь,
          Сдавив запястья рук его, последний жизни вздох его,
          В себя до капли весь вбирала.

          Вбирала жизнь его в себя и отправляла в никуда!
          Где только ужас темноты, где только бездна пустоты.
          И Смерть всегда так поступала.

          Глазницы Смерти так черны, что жизнь сжирают изнутри.
          Как черви во земле сырой, сжирают тело пред собой,
          Безжизненный скелет оставив.

          И свет попавший в этот ад, не выпускаемый назад,
          Свет, умерщвляемый внутри, в глазницах Смертной черноты,   
          Так, света след, чтобы растаял.

          Но, в этот миг проник туда, где угасала жизнь тогда,
          Луны посланник Лунный Луч, и был настолько он могуч:
          Остановиться Смерть заставил!

          Луч, Смерть собою осветил, Луна дала так много сил,
          Ему, посланцу своему, пришедшему в тот миг к тому:
          Кто мир людской решил оставить.

          Кто смысл жизни потерял и тяготиться жизнью стал:
          От издевательств кто страдал, от ран душевных погибал
          И в тяжких муках умирал.
               
          Луна, Волшебница ночи, послала Луч в ночной тиши,
          Чудесной силой наделив, волшебной магией снабдив,
          Всю мощь свою Лучу добавив.

          Сияя в небесах ночи, как Светоч полуночной мглы,
          Ночую темень освещая, земную ночь собой венчая:
          Луна послала в мир людской, свой Луч, наполненный собой.
      
          Чтобы отринуть перст судьбы, где силы тьмы на бал пришли,
          Где Смерть вошла в свои права, свершать ужасные дела.

          В полузакрытые окно, сквозь запылённое стекло,
          В кромешный ужас темноты, где совершился перст судьбы:
          Проник неяркий Лунный луч и был настолько он могуч,
          Что вырвал из кромешной тьмы могильной комнаты среди
          Постель, в которой труп лежал, и дух последний испускал!

          Луч вспыхнул в мертвенной ночи, могильной комнаты среди,
          Там Смерть собою освещая.

          Сверкнул Луч: огненным мечом, испепеляющим огнём,
          Собою насквозь Смерть пронзая и светом Жизни освещая,
          Постель с холодным мертвецом!

          И запылало в смертной мгле: всё златом Лунным, как в огне.
          Как будто в комнату вошла сама Владычица-Луна!
               
          И Смерть прервала свой обряд, и Смерть ослабила захват!
            
          И обернулась Смерть к Луне, сияющей в кромешной мгле;
          Направив на Луну свои глазницы чёрной пустоты,
          Откуда нет назад пути.

          И вдруг, чудесный Луч Луны, вобрав всю силу Солнца тьмы,
          Блеснул, как молния в ночи, и осветил глазницы мглы,
          Сжигая Смерть всю изнутри!

          Вся тайна Смерти унеслась, стояла Смерть и вся тряслась:
          Стучали челюсти её, трещали кости у неё,
          И превращалась Смерть в туман.

          Чернее чёрного туман, как бездна ужаса: капкан.
               
          И Луч, ту черноту пронзал, туман собою растворял:
          Смерть, в преисподнюю отправил.