продолжение На острове необитаемом Высоцкого

На острове необитаемом
Тропинки все оттаяли,
Идёшь — кругом проталины
И нету дикарей.
Пришёл корвет трёхпалубный,
Потрёпанный и жалобный.
Команда закричала б: «Мы
Остались поскорей!»Тут началась истерика:
«Да что вам здесь — Америка?» —
Корвет вблизи от берега
На рифы налетел.
И попугая спящего,
Ужасно говорящего,
Усталого, ледащего
Тряхнуло между дел.Сказали — не поверил бы:
Погибли кости с черепом,
А попугай под берегом
Нашёл чудной вигвам.
Но он там, тем не менее,
Собрал всё население
И начал обучение
Ужаснейшим словам.Писать учились углями,
Всегда — словами грубыми,
И вскорости над джунглями
Раздался жуткий вой.
Слова все были зычные,
Сугубо неприличные,
А попугай обычно им:
«А ну-ка, все за мной!»
и вот уже в гармонии
В чудовищной симфонии,

Как будто в филармонии–

Звучит нестройный хор

Забыты все приличия,

Пристойности различия,

Лишь матерщина птичия

Как суд и приговор

Корабль пиратский мимо плыл

А хор нестройно голосил
И вой и вопли разносил

Прибрежный ветерок.

Наш капитан услышал стон,

Услышал мат трехкратный он,

И в ужасе обратно он

Залил в бутылку грог .                Уж лучше б, он вскричал,сирен,   Услышать  глас тому взамен         Иль десять отработать смен.          В морях среди акул                Но у пиратов гордый дух.            Из нас любой полОжит двух.        Пусть режут вопли эти слух,          Не скажем Караул                Пиратам приказал он: Пли.        Пусть нас боятся дикари.             А мы во всех краях Земли      Порядок наведём.               Мушкеты дружно дали залп.          Но вой нисколько не ослаб.           И только пятился лишь краб          Ворча: Да всё путём                А попугай кричал: Козлы!         Идите прочь с моей земли.          Не подплывают корабли            Пусть к вотчине моей.

И нёсся трёхэтажный мат .             И повернул корабля назад.           Среди позора и утрат                И скрылся средь Морей..
И остров стал тот проклятым
Его увидев лишь в бинокль

Бежали в страхе с воплями          Все до скончаниья дней

А попугай, довольный тем,

Там поселился насовсем

И изрыгал  поток речей,

Он в вотчине своей

И до сих пор, наверное,

Там правит он,вот скверно-то,

И эхом злого пения

Стон море разнесло

А моряки, заслыша то,

Крестятся молча, шепотом,

И просят всех святых о том,

Чтоб мимо пронесло.   Но не боимся только мы. Ведь  это всё  пришло из тьмы. И будоражит лишь умы.      Придя в себя, капитан попытался собраться с духом. "Это просто птицы, - пробормотал он, - всего лишь говорящие птицы. Они не могут быть опасны." Но в глубине души он чувствовал, что что-то здесь не так. Слишком уж слаженно и злобно звучал этот птичий хор ругательств.

Боцман, прикрываясь рукой от солнца, прохрипел: "Капитан, а вы не думаете, что они…насмехаются над нами?" И действительно, казалось, что птицы передразнивают их движения, высмеивают их акцент и даже повторяют их имена, добавляя к ним самые грязные эпитеты.

Не выдержав этой какофонии скверны, капитан скомандовал: "Огонь!" Загремели мушкеты, взметнулась в воздух дрожащая стая разноцветных попугаев, но проклятия не прекратились. Они стали лишь громче и яростнее, словно раненый зверь, изрыгающий последнюю порцию яда.

Под градом ругательств солдаты, словно подкошенные, пятились к лодкам. Капитан, последним прыгнув на борт, отдал приказ отплывать. "Забудьте об этом острове, - хрипел он, - забудьте, что вы здесь видели. Пусть он останется для этих проклятых птиц. Мы не вернемся сюда никогда."

И корабль, подгоняемый ветром и дрожащими руками матросов, покинул берега проклятого острова, унося с собой лишь память о кошмарном хоре сквернословящих попугаев. Капитан, сидя на палубе, смотрел вдаль и молился, чтобы этот день поскорее канул в Лету, а остров Необитаемый навсегда остался лишь страшной сказкой для будущих поколений моряков.