ЧГД1

черные грифельные деревья дышат,
как память о том, что было до чувств,
до деления мира на «мне не хватает»
и «вот, держи, возьми, спасай меня».
их ветви — как линии в ладони бога,
строгие, базальтовые,
ни тени мольбы, ни крика —
только тишина, густая, как вересковый дым.
и слышу в их ветвях —
нехватка не равна любви,
человек — не сосуд,
куда можно налить себя до краёв,
а лишь зеркало,
в котором твоя пустота открывает глаза и
учится говорить человеческим языком.
я пытался закрыть дыру ванилью —
теплом чужого тела,
вкусом слов,
влажным светом глазами в глаза.
но это не лечит,
это — как рисовать солнце мелом
на стене подземелья.
шторм травмы — это цикл,
он повторяется до тех пор,
пока не скажешь себе: «достаточно».
до тех пор,
пока не научишься сидеть
в собственном молчании,
как в разрушенном храме без алтаря.
и тогда черные грифельные деревья
перестают быть тенями —
они становятся гранями твоей тишины.
и я стою,
дышу,
и вдруг впервые не хочу никуда —
ни к кому, хочу - ото всех.
хочу с собой,
в этом вечном «сейчас»,
где нет нехватки,
нет игры в спасение,
нет иллюзий,
а есть только дыхание —
ровное, как линии на грифельных деревьях,
и мир,
в котором боль больше не диктует сценарий,
а просто растворяется,
как вереск в тумане,
как ваниль в утреннем чае,
как базальт под дождем.
и я — над.
и я — вот, есть.