Тропа в чертоги Мары

Заснежена тропа, где мир затих,
Идёт вперёд бесстрашная девица.
А за спиной, в следах её одних,
Волк бесшумной тенью мчится.

Глаза звериные, как звёзды в тьме,
Горят огнём, от нечисти спасая.
Остался мост Калинов в полутьме,
Где стонет бездна, души поглощая.

Там водоверть, сплетая свет и тьму,
Сознание дробила на осколки.
Но Дева шла сквозь морок к одному,
Минуя страхи, что остры и колки.

Пред нею поле, скованное сном,
Лежит на пашне снег холодным грузом.
Торчит пшеница мёртвым полотном,
Забытый в поле хлеб стал обузой.

Безмолвный пир для тех, кто неживой,
Кто в этот край навеки не вернётся.
И Дева, покачавши головой,
Идёт туда, где лес над ней сомкнётся.

Там, где не дышит зверь и стынет кровь,
Стоит Она, хозяйка нынешних земель.
Стальные очи, волосы темнее ночи,
И голос тихий, словно колыбель.

«Останься, Дева, — шепчет, как листва,
— Отведай ягод, сладких и хмельных.
Здесь земляника дивная чиста,
Забудь о бедах дней своих земных».

Но гостья смотрит вглубь очей стальных,
Где пляшет холод вечной мерзлоты:
«К чему дары в чертогах ледяных?
Зачем мне ягоды и мёртвые цветы?

Мне здесь не жить, не пить и не расти,
Я гость в краю, где плоть — лишь тень былая.
Я мудрость лишь хочу здесь обрести,
Твой вечный холод сердцем постигая».