Таня

                ...тише, деточка, не плачь. Не утонет в речке мяч. (А. Барто)


Таня выросла.
Больше не нужен мяч,
банты, куклы, резиночка. Плачь, не плачь -
не помогут чужие тёти.

Мир безвременно вызрел и очерствел -
сжат до точки сквозь линзу в один прицел
перед пропастью на излёте.

Таня знает, откуда зудит плечо -
здесь виною всегда спусковой крючок
"плётки", бьющей в мишень событий.

Рядом хищным зверьём притаилась смерть,
лиц которой сквозь мушку не разглядеть,
как не внять, чей на смерти китель.

Речка движется. Что-то померкло в ней.
Окуньки редко плещутся у камней.
Сколько всё же их в ней осталось?

В лёжке холодно. Тянет до боли низ.
Таня чувствует кончиками ресниц
ненавистную невозвратность.
_______________________________

Таня выросла.
Больше не нужен мяч.
Тесно стало вокруг -— как себя ни прячь,
от внимательных глаз не скрыться.

Норовят то в дверную щель,
то, без спросу, в привычный уклад вещей,
лезут в душу, как за границу.

Таня знает: в затылок ей дышит ложь,
фальшь и пудра собесовских стриптизерш
и дельцов, не сходящих толпой с экрана.

В этой жизни остался один лишь врач —
мысль о том, что планета — все тот же мяч,
только тонет он слишком рано.

Койка, комната, серый квадрат окна.
Странно думать, без боя идет война,
и спастись не помогут ни крест, ни броник.

Таня курит безвкусную натощак.
Мысли скачут: с утра положить в рюкзак
щетку — чистить тугой патронник.
____________________________________________

Таня выросла. Тани той больше нет.
Мяч разорван — внутри, как любой предмет,
пуст настолько, что режет глаза от пыли.

Пахнет серой. А может быть, это так
небо свой оставляет тревожный знак,
пряча след, чтоб его навсегда забыли.

Таня. Танечка. Где же теперь ты? В ком?
В речке тихой серебряным окуньком
иль на отмели камешком онемелым?

Берег в облаке. Девочки силуэт.
Детский возглас: « Мячик приплыл ко мне!
Мама, мамочка, только скажи нам, где мы?»