Одному римлянину

Фарфор ударил громом в стену и пробил
Прозрачный полдень блеклого утра.
И пожухли в римских вазах все цветы,
Ты одевался в тогу, но вчера:
Измены, ссоры, слёзы, Боже мой.
Темница будет твоим домом навсегда.
Ложь, хронос был убит своей косой,
Так и тебя поглотит смерть без языка.
Боль. Хоть криком ястребов оковы рви.
Лёгкий запах апельсиновых цветов
И жизнь во дворце под обликом любви
Не столь вечные, как роскошь городов.

Вулкан сеет пепел, фермеры поля.
Под флейты давят дикий виноград,
Ждут прекрасной середины февраля,
Чтоб солнце прогорало в десять ватт.
С Адриатики в припрыг бежит тоска,
А вслед за ней бежит тугая ночь.
Фасады храмов вестального огня
Помилуют возможно чью-то дочь.
Ремни сандаль обвиты вокруг ног,
Отождествляется с пороком юных тел,
Что от такого взмок твой потолок
И в стороне деревьев смотрит Прометей.

Рвал плоть, словно тунику гладиатор,
А белый лев не опрокинул ни слезы,
И все кричали: "Аве, император! "
Не важно, что те двое из другой земли.
Ладья Египта в бассейне Колизея
Плывёт к воротам Запада (не до плывёт)
И останется как экспонат музея,
На котором лотос в ультрамарин цветёт.
Недостаточно для вычурности блеска,
Сепия и терракота, как прежде в моде:
Повествует полувыцветшая фреска
Своим существованием в мажорной ноте.

Гермес, забыты даты, стёрты имена,
Закрывай гештальты и прошлое мертво.
Ты упивался белой горечью. Зима,
Восьмидесятое проходит Рождество.
Травили байки, мыли руки, жгли мосты,
Пастухи по греческих учились говорить,
Но прилетали после с неба журавли
И пытались на колоннах свои гд;зда вить.
Гермес, вчера полынью поросли сады,
Твой тёзка был отравлен и убит
Об этом пели мойрам чёрные кусты,
Ты провожал его за руку в Аид.

Октябрь 2024